Океан Безмолвия - Катя Миллэй Страница 48

— Поехали с нами, — говорит мне он. — Девочку тебе найдем.

— Себе найди. Мне и так хорошо.

— Ну да, мы знаем. — Он смотрит на Настю. — Мне, между прочим, тоже хорошо. Меня согревает мое личное Солнышко.

Что-то во мне всколыхнулось. Он ходит с ней на вечеринки; прикасается к ней; говорит ей всякое дерьмо, которое никому нельзя прощать. Но Солнышком ее называть он не вправе. Чтобы не дать выход своему гневу, я со всей силы вколачиваю в доску гвоздь. Ладно, через минуту они отчалят, и все будет нормально. Блин, скорей бы уже убирались.

— Еще раз назовешь меня Солнышком, убью, сосунок.

Не знаю, чья голова повернулась быстрее, моя или Дрю, но лично я лишился дара речи. Как только смысл ее слов дошел до меня, на смену потрясению пришла радость. Я еле сдерживаю улыбку: оказывается, ей, как и мне, не нравится, что он называет ее Солнышком.

Не знаю, когда она решила заговорить с ним, но точно не в эту секунду. Пусть многое в ней остается для меня загадкой, но я усвоил, что каждый ее поступок, каждое действие — это ее собственный выбор. Для нее не существует понятия «спонтанно». Она планирует каждый свой вздох.

— Ты заговорила? Ты заговорила! Она заговорила! — Дрю смотрит на меня, ожидая моей реакции. Я никак не реагирую. Я удивлен, но не шокирован. И все еще силюсь сдержать улыбку.

Кажется, он вытаращил глаза еще сильнее, если такое возможно.

— Ну ты скотина! Ты знал! — Он ходит взад-вперед между мной и Солнышком, никак не может решить, на кого из нас смотреть. Ни я, ни она на него не глядим.

К нему возвращается самообладание, а я иду и опускаю гаражную дверь — слава богу, хватило ума. Дом мой в самом конце улицы, по идее, видеть нас никто не может, но Дрю сейчас слишком шумлив, а зрители нам не нужны.

— Так, так, так. — Теперь он доволен собой, хотя причины для этого нет. Однако Дрю любую невыигрышную ситуацию умеет обратить в свой личный триумф. Очевидно, решил: он настолько неотразим, что под воздействием его чар даже не-совсем-немая девушка способна заговорить. Или надумал что-то еще.

— И давно? — спрашивает он. Мне непонятно, что он имеет в виду, пока не показывает на меня и Настю. — Вы двое? Давно?

— Между нами ничего нет. Просто разговариваем — и все. — Я бросаю взгляд на Настю. Она стоит, прислонившись к верстаку. Поглядывает на меня. Никак не пойму, чего она хочет: то ли пытается сообщить мне что-то, то ли ей что-то надо от меня. Я испытываю одновременно облегчение и недовольство. Я рад, что мне больше не приходится таиться от Дрю, и в то же время у меня такое чувство, будто я что-то потерял безвозвратно, и этого лишила меня она, причем без спросу.

— И все? Она слова никому не сказала с тех пор, как здесь живет. Никому, ни одного слова. Кроме тебя, как выясняется. И ты говоришь, что это «все»?

— Я не хотел тебя обманывать. — Думаю, это как раз я разочарован. Просто теперь она чуть меньше моя, чем была несколько минут назад.

— У нее даже нет акцента. — Дрю переключает свое внимание на Настю.

— Ты разочарован? — Голос у нее как мед, приправленный мышьяком. Со мной она разговаривает другим тоном.

— Еще бы. Думал, это должно чертовски заводить. Еще никто не выкрикивал мое имя с акцентом. Не терпится услышать.

— Ну ты и мразь. — Ее голос полнится скорее насмешкой, чем омерзением.

— Долго ты ждала, чтобы вылепить мне это, да? На душе полегчало?

— Думала, будет легче. — Размышляя, она теребит свой носик и при этом выглядит невыносимо привлекательной. Очевидно, решив, что она все сказала, встает и идет к стене, чтобы нажать на кнопку и поднять гаражную дверь.

— Эй, — окликает ее Дрю, словно вспомнил нечто грандиозное. — Ты меня назвала сосунком? — спрашивает он.

Ее взгляд загорается, уголок рта дергается в слабом подобии улыбки.

— Именно.

Взгляд у него такой же лукавый, как у нее; улыбка — смесь гордости и изумления. И я понимаю, почему она решила заговорить с ним.

— Добро пожаловать в наш клуб, Солнышко.