Золотая ослица - Елена Черникова Страница 48

По вечерам мы пили, как правило, чай. Вёдрами. Угощали друг друга печеньями. И бесконечными разговорами.

Вечер. Чай заварен. Мы расселись вокруг моего стола, вынесенного на середину комнаты, чтоб все поместились.

Моя близкая подруга номер один говорит о своем новом разводе и о своей жажде: влюбиться, наконец, не в козла, а в настоящего мужчину. Ведь есть они где-то, наверное. Эта подруга - иностранка, но в их царстве-государстве девочек воспитывают по очень похожим на наши канонам. Там тоже существует проблема первого и клубок змей вокруг, там тоже серьезна проблема замужества, верности, а также есть разрешение на многое для мужчины и на немногое для женщины. Там тоже, вспоминая о начале половой карьеры - если начало состоялось вне брака, - молодая женщина скорее соврет, что ее изнасиловал какой-нибудь людоед, чем откровенно признается, что сама искала пути к скорейшей дефлорации.

Вторая подруга на момент упомянутого чаепития - девственница. На нашем разнузданном фоне это обстоятельство слегка тяготит её, но больше психологически, чем чувственно. В ней сидят традиции трех народов и двух семей духовного звания. Она - живой символ готовности пойти за единственным на край света, но для этого похода нужен убедительный образ. Сила её потенциальной неистовости в любви и самоотвержении так огромна, что она совершенно справедливо придерживает себя до поры до времени.

Третья участница чаепития - моя юная соседка по комнате. Ей, как вы помните, всего семнадцать, но она уже не хочет возвращаться на свою мусульманскую родину. Вкус русской столицы оказался слаще, чем перспективы развития среди своих. Она тоже еще девственна, но так уж получилось. Ну не успела.

Я разливаю чай. Дамы заняты болтовней. Стук в дверь. Обычное дело. Стоит разлить чай - кто-нибудь летит на огонек.

Моя юная соседка открывает дверь и возвращается в комнату с темноликим гостем. Вот, говорит, вам и компания.

Й садится за стол, скупо поздоровавшись с женщинами и девушками, воззрившимися на его красоту. Пишущую машинку моей соседке он починил, принес, пьет чай и смотрит перед собой. В блюдце.

Бабы мои ведут себя хорошо, на стену никто не полез, ну пришел да пришел, мало ли что. Еще посмотрим на тебя. Й допил, встал и как-то весь целиком ушел. Попрощавшись, разумеется, и поблагодарив за чай.

- Что за хрен? - спрашивает иностранка у мусульманки.

- Мой однокурсник. Вот развелся с женой и переехал в общежитие. Ему двадцать восемь лет.

- Красив, падла, - замечает номер два, девственница. - Правда? - это вопрос ко мне.

- Я, - говорю, - не разбираюсь в инонациональной красоте. - Не от шовинизма, а так уж вышло. Я не сплю с неграми, монголами и эскимосами, потому что не понимаю: какая суть проявлена на данной форме. Если мне объяснят суть - с удовольствием.

- Сдается мне, - говорит номер один, иностранка, - что в данном случае от нас не скроют суть.

- Девочки, а что это мы все про мужиков да про мужиков, - говорю я, - давайте переменим тему. Вот у меня проблема: мой А хочет жениться на москвичке.

- Заметно переменила тему она, - расхохотались мои подруги. - Ну и что? Ты сама замужем за москвичом...

- Да он по любви! - объясняю я им.

- Не морочь мне голову, - говорит номер один. - Он любит только тебя, просто у него характер. Ну хочешь - мы его уведем...

Тут надобно заметить, что когда Первая, иностранка, говорила фразы типа "мы-его-уведем", это означало, в переводе на ее русский, буквально следующее: ты, подруга, только скажи, что можно сделать нам, мне, всем вместе, так, чтобы не поломать, а починить, чтоб гармония в мире была.

- Еще не знаю, душа моя, не знаю. Он, говорят, уже и заявление в загс отнес...

- Знаешь что, - говорит моя Первая, а девственницы помалкивают, - он не летел бы туда на такой скорости, если б не имел тайного намерения насолить тебе. Ведь ты ему всю душу истоптала. Вы сколько раз сходились-расходились? То-то. Кто бывал виноват? ну ладно, ладно, не мрачней...

Стук в дверь. Пришел мой друг-учитель.

- Девки, чаю хочу. Жена не дает чаю. - И сел на табуретку. Кружку себе подвинул, сахару семь ложек насыпал.

- Может, ты жене чего-то недодал? - спрашивает юная соседка-мусульманка.

- А ты, ребенок, сиди и слушай. Рано еще голос подавать, - ласково и по-отечески говорит он ей. - Много будешь знать - скоро состаришься.

После чая мы курим. Все, кроме моей мусульманской соседки, которая еще не курит. И вообще сидит думает над услышанным. И делает вид, что на реплику друга-учителя не обиделась.

Стук в дверь. Входит К. Он уже несколько дней к нам ходит, пьет чай, говорит дамам комплименты и грозится перейти в атаку. Мою подругу-иностранку он не интересует, девственницы еще не расстались с девственностью, остаюсь одна я - как наиболее реальный шанс. Есть, правда, нюанс: этот К - талантливый поэт и остроумный собеседник. Плюс он лет на пятнадцать старше всех нас, и девицы обращают на него особенные взоры. Чтоб никого не обижать, он хорош и радушен со всеми, но в коридоре, когда видит меня, регулярно спрашивает, когда же я наконец приду. Вчера я наконец пришла к нему. Между нами вышло что-то очень уж затейливое, даже по моим меркам, и сегодня требуется скрыть это от бабской общественности. Скрывая, пьем чай с печеньем и продолжаем обсуждение моей темы: как отвратить моего А от женитьбы на академдочке. Эта тема уже стала общей, все включились и, пробравшись в запасники своих человеческих знаний и опытов, извлекают и извлекают рецепты. Все присутствующие прекрасно знают, что в ситуацию Я + А судьба вложилась золотым запасом. Все знают, что это в с т р е ч а. Моя соседка-мусульманочка - тоже прониклась этим пониманием, хотя ей еще не доводилось видеть меня в обществе А. Девочка появилась недавно, а мы последний раз поссорились весной. Мы всегда весной ссорились.

Свежеосвоенный мною К тоже не видел меня и А вместе, но К - поэт, который вчера провел со мною ночь. Как поэт, как взрослый мужик, как утонченный гей (это выяснилось, конечно, попозже) - он прекрасно уловил, что женщина, бывшая у него всю ночь, целиком и полностью принадлежит другому. Ему это не жмет, он сам принадлежит другому; полный взаиморасчет.