С птицей на голове - Юрий Петкевич Страница 48

Когда собрали Олечку в дорогу — и бабушка решила поехать к дочке посмотреть на родившегося младенца. Она стала собираться, а Геня ожидал во дворе на лавочке, посматривая на часы. Олечка в нарядном платьице бегала по улице, не зная, как выразить восторг; ей не терпелось скорее увидеть братца. Каждую минуту девочка забегала в дом и просила бабушку, чтобы та скорее собиралась. Гене показалось, что его часы на руке стоят; он вернулся в дом, чтобы посмотреть на другие часы, но время тянулось очень медленно. Так мучительно еще прошло несколько часов, и, выглянув из окна, Геня увидел дотащившегося до деревни, еле передвигающего ноги старика с еловыми веточками. Уже позабыв о нем, Олечка обрадовалась, что есть еще кому открыть душу, и закричала на всю улицу:

— У меня родился братец!

Старик устал, на нем все дрожало; он ни о чем сейчас не думал — только о том, как дойти до дома, и еще — какой тяжелый мешок с еловыми лапками. Старик повернулся к девочке, но забыл улыбнуться. Геня наблюдал из окна и скорбел, глядя на все часы в доме. Пока старик прошморгал мимо окна по улице — еще минуло полчаса. А мама Раи, собираясь в город, наряжалась за перегородкой у зеркала. Она вспомнила молодость, и перемеряла все свои наряды, и заплакала. Вытерев слезы, старуха опять натянула на себя платье, которое каждый день носила, и завязала самый скромный платок с увядающими цветами. Старуха еще раз посмотрела на себя в зеркало и скорее отвернулась, но, когда выбралась из-за перегородки, Геня удивился ее помолодевшему лицу.

Она слишком долго возилась, и, когда прибежали на станцию, поезд уже ушел, и поехали на автобусе. Бабушка села у окна и взяла на колени Олечку. Гене не досталось места, и он стоял; народу ехало много — и все одни старики и старухи. Проезжая через деревню и оглянувшись на последний дом, совсем уж развалившийся, но с железной решеткой на окнах, бабушка стала вспоминать про веселую жизнь раньше.

— А почему она была веселая? — спросила Олечка.

— Много было детей, — начала объяснять старуха, — это редко у кого в семье — пять-шесть, все больше — по десять-двенадцать; если из каждого дома выйдут дети погулять, а часто бывало, что в одном доме жило несколько семей, то — посчитай, сколько детей будет на улице, — поэтому и жизнь была веселая. — И бабушка вздохнула: — А тебе даже летом не с кем было поиграть.

Олечка загрустила о прошедшем лете и уставилась в окно. Небо заволокло тучами, и заморосил дождь. В городе, когда приехали, выглянуло из-за туч жалкое вечернее солнце и заблестели на асфальте лужи. На остановках начали выходить из автобуса, и Геня сел на освободившееся место, не решаясь посмотреть на красивую девушку рядом.

— Кто выходит у военкомата? — спросила кондукторша, но в автобусе молчали, и она повторила: — Кто выходит у военкомата?

— Не хочет никто выходить у военкомата, — ответила ей девушка, вынимая из сумочки зеркальце и любуясь собой.

Автобус проехал мимо, но тут кто-то проснулся и закричал шоферу, чтобы остановился.

— Два раза спросила, — проворчала кондукторша. — Сколько можно повторять?

— Смотри! — невольно изумляясь, показал Геня девушке на просиявшую радугу в окне. — Кому, — добавил он, загрустив, — нам ли эта радуга?

— Нам, нам! — обрадовалась девушка, пряча зеркальце.

На следующей остановке ей выходить; когда сидела — не так было заметно, а когда поднялась — у нее оказался такой же маленький росточек, как и у Гени. Только сейчас Геня осмелился посмотреть ей в лицо и удивился голубым глазам, но, когда она вышла, уже забыл о ней и, чтобы лучше разглядеть радугу, протер запотевшее окно. И увидел, что девушка машет ему с тротуара. Геня догадался: когда он вытирал окно ладонью туда-сюда по стеклу — девушка подумала, что это он ей машет. И Геня по-настоящему ей помахал, и она ему еще помахала.

Когда улыбающуюся Олечку подвели к Алешиной кроватке — девочка вздрогнула, глядя на братца. И бабушка, и мама ожидали, что Олечка, столь долго мечтавшая о братике, горько расплачется, но девочка содрогнулась, жалея его, и, если бы Алеша был здоров, так не полюбила бы, как она полюбила. Рая стала кормить Алешу молоком из бутылочки с соской, и у нее задрожала рука. Геня не мог видеть, как у нее дрожит рука, — заторопился уйти, а старуха поняла, что обманулась, решив, будто это он виновен в рождении ребенка, — мало ли что он с Раей, когда учился в школе, сидел за одной партой. Глядя, как у Раи дрожит рука, старуха схватилась за сердце — и этим болящим сердцем она почувствовала, какая в душе у дочки любовь, и, заметив в ребенке черты бедного Костелева, осознала, что Алеша приходится Олечке самым настоящим братцем.

Когда он подрос и научился улыбаться, Олечка носила его на руках, а Алеша гладил ее своей ладошкой по щеке. Улыбался он не переставая и даже спал улыбаясь. Понятно, почему Алеша родился больной, когда его мать не хотела его, но откуда эта улыбка — нельзя было понять. Невольно Рая начала отвечать улыбкой на его улыбку, и ее лицо приобрело со временем такое же странное выражение, как и у Алеши, и теперь никто не сомневался, кто его настоящая мама. Как не ощущаешь бьющегося в груди сердца — точно так же Рая не чувствовала, что улыбается. Она укладывала мальчика в коляску и на прогулке улыбалась вместе с дочкой всем прохожим. Люди, которые на них смотрели со стороны, не могли их понять, отворачиваясь. У каждого может родиться больной ребенок — и это страшно, но ведь бывают среди них и такие, у которых в душе одна тихая радость, — и по улыбке Алеши можно представить, как улыбаются ангелы; это тоже страшно, и не зря случайные прохожие спешили, не глядя, мимо.

Алеша долго не мог научиться ходить, и, когда научился, Рая с Олечкой вывели его на прогулку, о чем девочка мечтала, в парк около вокзала, и встретили там Геню с такою же маленькой женщиной, как сам, даже еще меньше, и с одного взгляда было видно — они созданы друг для друга и счастливы, что нашлись. Увидев Раю с дочкой и уже бодро ковыляющего Алешу, Геня обрадовался, и Рая с Олечкой обрадовались, а маленькая женщина, не зная, чего они так радуются, тоже очень обрадовалась. Геня шагнул к Рае и поцеловал ее, а его маленькая женщина еще раз обрадовалась — потому что надо было видеть, как он ее поцеловал. Алеша, глядя, как Геня поцеловал его маму, показал ему, улыбаясь, на свою щечку — и меня поцелуй …

Геня и его поцеловал, улыбаясь.

С птицей на голове

1

— Помнишь, — спросил я у сестры, собирая чемодан, — как мы зимой шли по улице в Брошке, а ты набрала варежкой снег и ела его?

— Когда это было? — удивилась Юля.

— Когда я был маленький, а ты уже ходила в школу. Даже помню, — продолжал я, — на тебе было клетчатое пальто с деревянными пуговицами, и мы шли у кирпичного завода.

— Почему ты это вспомнил?

— Наверно, потому, — задумался я, — что ты была чем-то расстроена — тебе очень хотелось пить, и ты всю дорогу ела снег.