Бразилия. Десять дней в Рио - Жанна Голубицкая Страница 48

Когда я открываю глаза, я вижу глаза Фелипе, которые из васильковых стали темно-синими, почти черными, будто грозовые облака. В них кипит страсть.

— Мы проведем эту ночь вместе? — спрашивает он слегка охрипшим голосом. В Рио не принято затягивать «брачные игры». Раз нам хорошо вместе, почему бы и нет?

— Да, — легко соглашаюсь я. Может, ром и вино тому виной, а может, волшебный закат, но в данный момент я не вижу в этом ничего странного. Просто женщина говорит да.

И тут на небе сверкает молния! Я протираю глаза: уж не глюк ли?

— Что это было? — испуганно спрашиваю я у Фелипе.

— Ничего особенного, просто молния!

— Но откуда она? Неужели будет дождь? Ведь небо-то ясное!

— Зачем дождь? — удивляется мой спутник. — Нет, это просто вспышка, не бойся! В Бразилии часто бывают молнии. Правда, на побережье они случаются реже, но в материковых городах и в сельской местности — сплошь и рядом. В деревнях люди от них часто страдают, но здесь мы в безопасности. А вообще — это хороший знак! У нас верят, что небесная вспышка — это к вспышке страсти. А вот, кстати, и профессионалы подоспели…

Фелипе указывает мне на полную негритянку в замысловатом многослойном наряде, со множеством длинных разноцветных бус и с причудливым тюрбаном на голове. Она нависает над нами и начинает самым удивительным образом совершать волнообразные движения всем своим с виду неповоротливым телом.

— Это предсказательница судьбы, посланница бога-оришу, — поясняет мой друг, — их тут на Арпоадоре целый клан. Своими движениями она показывает, что наш вид вогнал ее в транс — значит, богине Ошун есть что нам сказать.

— Кому есть? — туплю я.

— Богиня Ошун — покровительница пресных вод любви из африканского пантеона кандомбле. Пресная вода и любовь между мужчиной и женщиной одинаково нужны для продолжения жизни на земле. Поэтому вода и секс у последователей оришу считаются священными. Если мы захотим ее выслушать, ты увидишь неподражаемое шоу…

— Ну давай выслушаем! — загораюсь я.

Фелипе протягивает предсказательнице бумажку в 50 реалов. Она ловким движением прячет ее где-то в складках платья на груди и вдруг… ложится на землю и начинает виться по ней змейкой! Вернее, змеей — да весьма крупной! Ибо, в моем понимании, исполнять такие движения столь массивным телом просто немыслимо! Эта крупная тетя просто стелется по земле, как настоящая змея!

— Это танец в честь богини Ошун, — улыбается Фелипе. — Заставляя тело своего посредника на земле биться в подобных конвульсиях, богиня обращается к людям с неким посланием. Обычно этот припадок общения с богами длится не более десяти минут. Потом предсказательница передаст нам что-то от Ошун.

К предсказательнице присоединяются еще двое черных мужчин в набедренных повязках с тамтамами. Под ритмичный бой африканских ударных церемония общения с богиней-оришу выглядит еще более впечатляющей.

Наконец дородная предсказательница поднимается на ноги и сует мне в руки какую-то маленькую фигурку из неведомого камня с огромным пенисом. При этом она что-то возбужденно верещит на своем языке.

— Она говорит, что нам нужно слиться в экстазе, — толкует Фелипе с улыбкой. — Говорит, что это предначертано на небесном своде, а на закате она смогла это прочитать.

— Ты ее не подкупил, дорогой, — хохочу я, — чтобы слиться со мной в экстазе? Наверное, ты не ожидал, что я соглашусь на ночь с тобой еще до прихода гадалки? Зря потратил свои реалы! Меня приворожила не она со своей Ошун и ее начертаниями на небесном своде, а ты сам! Так что никаких чудес! — И я сама целую его.

— Это ты меня приворожила! — серьезно отвечает мой кариока, глядя мне в глаза. — А гадалке я все равно дам еще денег, потому что, общается она с богами или нет, но она заметила, почувствовала, что между нами что-то должно произойти…

— И решила на этом заработать! — добавляю я.

— Ну и что же в этом плохого? — Фелипе обнимает меня. — Каждому свое… А желание ты все равно загадай. Они здесь правда сбываются. Знаешь, как надо делать? Надо шепотом произнести желание, а в конце добавить: «Со мной Арпоадор!»

Я смотрю на будто налившееся кровью, утомленное светило-кариоку, устало падающее в океан, и хочу загадать, чтобы Лев Николаевич меня любил, очень любил…

Но почему-то, при всей своей немудрености, это желание у меня никак не формулируется. И я ограничиваюсь простым и бесспорным: «Я хочу быть счастливой! Со мной Арпоадор!»

А ты, Лев, живи как знаешь — и арпоадор с тобой!

Под бурные овации собравшихся последние отблески огненного шара исчезают в потемневших волнах…

Начинается ночная жизнь города.

22.00. С Фелипе мне ужасно весело! С Арпоадора мы направляемся пешком на Леблон — машину мой кавалер оставляет на паркинге под «Sofitel Rio», потому что мы уже довольно много выпили. Он хочет показать мне бар с «Cozinha Carioca & Fabricacao Cervejaria» — кариокской национальной кухней (не бразильской, а с кулинарными традициями конкретно Рио!) и собственной пивоварней, где, по словам Фелипе, варят отменную сервезу на основе воды из живительного источника, бьющего на святой горе Корковаду. Пивной паб под названием «Gattopardo» мы находим на рю Конде Бернадотт (Rua Conde Bernadotte), 26. Это типичное пивное заведение с деревянными столами и запахом свежесваренного пива.

Фелипе берется сделать заказ сам, так как в пиве я не сильна, а в кариокской кухне — тем более. Нам приносят две литровые кружки с густым, почти черным пивом под огромными пенными шапками и гигантское блюдо с морепродуктами-гриль, украшенное хитро нарезанными овощами, разнообразными травами и разделенными на аккуратные дольки лаймами.

— Разве мы сможем все это выпить и съесть? — сомневаюсь я.

— Сможем, еще как! — веселится мой спутник. — Это carioca black draft — темное разливное пиво, только что из бочки! Мягкий изысканный вкус! Его обожают даже те, кто вовсе не любит пива! Попробуй, попросишь добавки! Ну а кальмары, мидии, моллюски и креветки-гриль — это не еда, это закуска. Морепродукты тут обжаривают в кляре из кокосового молока с амазонскими специями — такого ты не отведаешь больше нигде в мире!

— Но я не люблю пиво! — привередничаю я.

— Такого пива ты еще никогда в жизни не пробовала! — уговаривает меня Фелипе, как ребенка. — Его варят бразильские немцы.

— Как немцы могут быть бразильскими? — вхожу я в роль тупого чада.

— У нас есть такой город — Петрополис, — терпеливо вещает мой ухажер. — Он исторически считается немецким — в нем в середине XIX века обосновались многие переселенцы из Германии. И сегодня около 40 % его жителей являются прямыми потомками тех первых немецких эмигрантов, высадившихся на бразильский берег в 1845 году. Жители Петрополиса — самые искусные мастера в деле пивоварения, они даже проводят пивной фестиваль «Bauernfest» — наш бразильский ответ баварскому «Oktoberfest». Но если в Германии он в октябре, у нас он проходит зимой — то есть когда в Европе лето. «Bauernfest» отмечают в течение недели в конце июня — начале июля в Петрополисе. А пивоварней паба, в котором мы сейчас с тобой сидим, командует самый настоящий житель Петрополиса, достойный наследник целой династии известных пивоваров. Сделай глоточек! Ну?