Крайний - Маргарита Хемлин Страница 48

Ночью я к Наталке присел на край кровати без приглашения. Спрашиваю: ребеночку не вредно, если я с тобой лягу?

Она говорит:

— Может, вредно, а может, и нет. Ложись.

А потом уже утром говорит:

— Если ребеночку вредно, и он там будет мертвый, значит, и хорошо. Тогда ты не обижайся, я за тебя не пойду. А если там спокойно останется — выйду. Давай подождем. Недельки две. Он раньше шевелился. Я слышала. Если еще шевелиться будет — значит, наш договор в силе. Если нет — прощай.

Сидим мы с Наталочкой как-то, завтракаем, пьем молоко, — я у соседней бабы взял за обещание ее и детей постричь.

И Наталочка говорит без выражения:

— Помнишь, Субботин срок давал?

Я не сразу сообразил. Но память подсказала.

— И что, Субботин конец света сделает? Где Субботин? Где Янкель? Где я?

Наталка ничего не ответила.

А моя душа расшевелилась. Счастье меня накрыло с ней, счастье от меня в эту самую минуту и скрылось. В голове замутилось, аж затошнило в горле.

Я говорю:

— Наталочка, ты точно Янкеля не видела? Точно Субботина не видела? Почему ты говоришь про сроки? Признайся, сонечко, золотко мое, легче станет. Мы ж не чужие. Мы ж теперь родные.

Наталка на меня зыркнула и руки на своем животе сложила:

— Если по-твоему считать, я и с Янкелем родная, я с ним лежала, ой как лежала. И с Субботиным лежала. И с ним, получается, родная. Сам напросился, Нишка. Не хотела тебе говорить. Жалела тебя. А теперь, раз ты мне в родные бесповоротно напросился, получай.

Наталка рассказала.

Она старалась избавиться от ребенка в животе. Но ничего не помогло. Крепко засел. И тогда перед ней встал вопрос: что делать со своей неудавшейся жизнью? Она схватилась за Охрима Щербака, который ее, по его разговорам, любил. Сама к нему пошла. Вроде просто проведать, но с тайной мыслью за него зацепиться в будущем. Он ее принял радостно. Начали строить планы насчет семейной жизни. Охриму дали жилье в Козельце как видному учителю и герою войны. Наталка нацелилась к нему перебираться вплоть до росписи. И сама б паспорт получила, не то что в селе. Приехала в Рыков за вещами. И как раз в ту ночь, когда она узлы вязала, явился Янкель.

Явился и сказал, что без Наталки ему света нет. Но он просто так зашел по дороге в следующее место работы. Что ничего не имеет конкретного. Наталка разозлилась и рассказала ему, что беременная. И прозрачно намекнула, что ребенок Янкеля.

Янкель сначала обрадовался, а потом испугался: что с таким положением делать.

Наталка говорит:

— Ты уже свое дело сделал. Дальше я решать буду. Я выхожу замуж за Щербака. Ты меня бросил, ты как оглашенный бегаешь по селам, а мне жить надо, тем более с ребеночком.

Янкель оправдываться не стал, а стал чернее тучи и замолчал. Наталка нарочно испытывала: сама молчала, и он молчал. Смотрели друг на дружку и молчали. Кто первый не выдержит. Ну, Наталка и не выдержала.

Говорит:

— Что ты мне можешь дать, Янкель? Что ты для будущего можешь сделать? Ты на волосинке висишь. Ты сам сказал, чтоб я от тебя отлипла. Я отлипла. А теперь ты приходишь и в глаза мне смотришь, чтоб мне стыдно стало, так? А мне не стыдно. Я не к фашистам пришла с военной тайной. Я к хорошему человеку пришла, чтоб он меня с животом взял. И он взял.

Янкель спросил, или знает Охрим про ребенка и от кого он. Наталка честно сказала, что Охрим ничего не знает и можно так сделать, что никогда и не узнает. Разницы нет. Кого Наталка самостоятельно укажет, тот и утвердится отцом. Пока Наталка уверила Охрима. А там как повернется. Хоть в чем-то ее сила. Потому что ребенок у нее в личном животе, а не у Янкеля.

Янкель ни слова не ответил, ушел.

С порога оглянулся и говорит:

— Ну так, значит, Наталка, мы с тобой на этом свете не увидимся. Раз ты так хочешь.

А Наталка ему вслед крикнула, что они и на том свете не увидятся, потому что у жидов свой тот свет, а у нее свой, слава Богу.

После того Наталка сильно потеряла силы. Как раз был разлив, вода к хате подступила. Наталка решила переждать немножко.

Янкель у нее в голове засел раскаленным гвоздем. И так она на него злилась, так злилась, что силы уходили именно на это зло, а для другого ничего не оставалось.

Охрим, конечно, волновался, что ее с имуществом нету. Пришел на помощь. Наталка ему вежливо сказала, что передумала. Он ее на коленях молил, она не поддалась.

Охрим говорит:

— Я знаю, что тут Янкель был. Он тебя с толку сбил. Ни себе, ни людям.

Наталка ответила, так как находилась в плохом сознании, что лучше ни людям, ни Янкелю, чем обманом хорошего человека морочить. Призналась, что беременная, что хотела ввести в заблуждение Охрима. А теперь ничего не хочет, кроме покоя.

Охрим ушел. Потом соседка Наталке передала, что он по Рыкову пьяный ходил и всем докладывал, что хоть Наталка и гулящая, он ее не бросит, а Янкеля-жида прибьет.

С тех пор ни про Янкеля, ни про Охрима ничего неизвестно. На улицу хоть не высовывайся. Стыдно.

Я спросил, как здоровье Янкеля. Наталка описала его походку, внешность. Получалось, что здоровье плохое.

Я ей говорю:

— Ну так тем более надо отсюда срываться.

Она без слов кивнула.

Я не спрашивал, как у нее внутри, не выпытывал, как же ж Субботин, его ребенок или не его, как Наталка сначала утверждала. Не до того было.

Начались сборы. Вся суть в том, чтобы тихо уйти по секрету. Нести на себе, сколько унесем. Чтоб ни слуху, ни духу.

Навязали узлов, на рассвете пошли к Гореликам на отшиб.

Я постановил для себя — ни к чему не возвращаться, ни к каким сказанным Наталкой словам. Первое правило жизни — не возвращаться к словам. Сказано — и сказано. Улетело, не догонишь. Хоть в душе мне болело. Все болело.

Старики встретили нас хорошо. Сарра сразу разгадала, что Наталка беременная. А чего гадать, видно ж. Я добавил, что ребенок мой. Настало время нам с Наталочкой соединиться. Рассчитываю, не прогонят.

Израиль на правах мужчины подтвердил, что не прогонят и больше того, примут под крышу с наилучшими пожеланиями.

Начался другой отсчет жизни. Сарра с Израилем возятся вокруг Наталки. Я стараюсь денег заработать — ходил по селам, нанимался на всякую работу. Бритвой и ножницами много не возьмешь. Копал и пилил, пилил и копал. Где только возможно. По копейке, по копейке, а хватало. И молока купить, и одежку кое-какую.

Одно плохо — Наталка не проявляла никакого энтузиазма. Принимает, как будто я ей обязан. Ни ласки, ни доброго слова.

Сарра с ней больше говорила, чем я. Ну, ладно, женщины. У них содержание известное. Дети у них содержание. Сарра много по данному вопросу знала и передавала Наталке.