Письма к утраченной - Иона Грей Страница 47

Стелла вздохнула. Объяснять Дэну, что она девственница, не пришлось – он и сам понял по ее неуверенности и страху перед болью. Стелла ожидала адской боли, но страдания оказались минимальны. Точнее, боль растворилась в вихре новых ощущений, ее стало невозможно вычленить, как ноту в безумной симфонии.

– Сама толком не понимаю…

Волосы у Дэна растрепались, торчали в разные стороны, и Стелла принялась их приглаживать, наслаждаясь шелковистостью прикосновений.

– Я пыталась, но… Мисс Бёрч нам рассказывала, как все должно происходить между супругами и откуда берутся дети. И я пришла к выводу, что это случается само собой. А когда не случилось, я стала думать, что проблема во мне. Ну, что я неумелая или, может, очень напористая. Что так себя вести нельзя. Или же я просто… не знаю, как сказать. Грязная, что ли.

– Ты прекрасна. – Дэн наклонился, чтобы поцеловать ее груди. – Ты невозможно, неправдоподобно прекрасна. Ты – само совершенство. Если тебе нужны еще доказательства, я готов хоть сейчас…

Стелла засмеялась, по позвоночнику прошла сладкая дрожь, когда ладонь, накрывшая ей грудь, заскользила ниже, когда она бедром почувствовала новый прилив его страсти.

– Можно спросить, для чего тебе эта резиновая штучка? – вдруг вспомнила Стелла.

– Это называется французское письмецо. – Дэн целовал ее повыше пупка. – Чтобы ты не забеременела. Чтобы тебе не пришлось объясняться с Чарлзом. Господи! Какая ты красивая! Я тебя всю хочу…

Он сполз пониже, нырнул под одеяло. Стелла замерла, когда его щетинистый подбородок кольнул ей бедро.

– Дэн! Нет, только не там!

– Не нет, а да. Там особенно сладко, сама увидишь.

– Дэн!

Протестующий возглас превратился в блаженный стон. За ним – очень скоро – последовал второй, затем третий, и только высокие гостиничные потолки и стены, оклеенные хорошими обоями, ловили эхо этих стонов.

Потом Стелла побежала в ванную комнату, которая находилась в конце коридора, заткнула пробкой огромную старинную ванну на львиных лапах. Минут через пять, когда запотел кафель, в дверь постучал Дэн.

Они принимали ванну вдвоем, и за счет этого норма горячей воды (о ее ничтожности не давали забыть таблички возле кранов, на подоконнике и на двери, напечатанные заглавными буквами) казалась достаточной. Стелла лежала на груди у Дэна, вода омывала ее соски и бронзовые острова его согнутых колен. В забеленное окошко высоко под потолком не проникал ни единый солнечный луч, сумерки накрыли влюбленных подобно шатру. Слышались голоса из кухни, кто-то добродушно отдавал распоряжения, кто-то насвистывал «Белые скалы Дувра». Запах съестного напомнил им о голоде, и они выбрались из остывшей воды.

По пути обратно в номер – влюбленные крались на цыпочках, завернувшись в гостиничные полотенца и держась за руки – им попалась супружеская чета, направлявшаяся ужинать. Мужчина щеголял моноклем и военной выправкой, женщина – благородной сединой завивки «марсель» и зеленым крепдешиновым платьем, а также лисьей горжеткой. Лиса, погибшая, по всей видимости, под колесами асфальтоукладчика, скалилась и стеклянными глазами смотрела с хозяйской груди, словно с добротной каминной полки. Все три физиономии роднило ледяное осуждение.

– Добрый вечер, сэр, добрый вечер, мэм, – с сугубо американской учтивостью раскланялся Дэн. Они со Стеллой сдерживались, пока бежали в номер, и расхохотались, лишь закрыв за собой дверь.

– Чего доброго, еще за одним столиком с ними окажемся, – предположил Дэн, задыхаясь от смеха. – Пожалуй, лучше нам поужинать где-нибудь в другом месте.

– У меня нет платья для выхода, – посетовала Стелла, поправила на себе полотенце и склонилась над чемоданчиком.

Дэн наблюдал с кровати.

– Знаешь, ты могла бы надеть лучшее платье в Англии – и все равно не стала бы красивее, чем сейчас.

Она подавила смешок.

– Едва ли эта пара – точнее, тройка, если считать лису – придерживается того же мнения.

Стелла открыла чемодан, принялась перебирать содержимое. В ее вещи въелся запах приходского дома – сырость пополам с тоской. Стелла извлекла платье в цветочек, показала Дэну.

– Очень миленькое, – одобрил Дэн.

– Для ресторана не годится. Это платье нашла Ада – впрочем, как и почти все остальные мои вещи. Ада решила, оно будет идеально для визита к маме Нэнси. У меня язык не повернулся попросить Аду поискать вечернее платье и атласные перчатки.

– Забудь про платья!

Дэн поднялся с кровати, взъерошил влажные волосы.

– Не хочу никуда идти. Знаю я эту вашу английскую кухню – шлепнут в тарелку так называемого рагу, которое на вкус как вареные носки. А ты сиди смирно, не смей обнять свою красавицу.

Он подошел к телефону, набрал номер. Дожидаясь ответа, чуть отвернулся от Стеллы, и у нее появилась возможность рассмотреть его прямо, а не украдкой.

Какое это было наслаждение! Все равно что поглощать шоколадные конфеты из нарядной коробки или промозглым днем греться у камина. Дэн будто излучал тепло и золотистый свет. Стелла не видела в нем ни единого изъяна. А вот Чарлз стыдился бледной синюшности своих рук и ног (оттенком они напоминали побеги, выросшие на картофелинах в темном погребе) и никогда не обнажался перед Стеллой. Но если своего тела он стыдился тайно, то ее телом брезговал явно. В приходском доме нагота была под запретом. Здесь, в кембриджской гостинице, вызывала открытое восхищение.

В пустом желудке начались спазмы, а Стелла, слегка озябшая, все не могла налюбоваться Дэном. Какие у него плечи! Какие мышцы! Полотенце съехало с узких бедер, открыв полоску незагорелой кожи.

– Говорит лейтенант Росински, комната сорок три. Можно заказать ужин в номер? Что? Только сандвичи? – Дэн обернулся к Стелле, беспомощно пожал плечами. – Ну, раз у вас больше ничего нет, давайте хоть сандвичи. А если найдется бутылочка шампанского, будет просто замечательно.

Он повесил трубку и медленно, с хитрой улыбкой, на ходу разматывая полотенце, двинулся к Стелле.

– Видишь, твой наряд вполне годится для ужина.

И увлек ее на кровать.

– Разрешите, мэм, провести вас к вашему столику.