Сын - Филипп Майер Страница 47

– И он участвует в этих знаменитых рейдах на Канзас?

– Они закончились еще в восемнадцатом веке.

– Жаль, – вздохнула Бутси. – Они так потрясающе выглядели.

Не поймешь, что хуже – ответить или прекратить это дурацкое обсуждение.

– Это было совсем не так, как на картинках. Они вели скот и лошадей в поводу, а не ехали верхом. Иначе лошади могли пасть, а коровы – отощать.

– Как тебе дом Корки? – спросила Натали, меняя тему. – Твой, наверное, гораздо больше.

– Нет.

– Ну конечно больше. Мы знаем, что в Техасе все просто огромное.

Джинни только пожала плечами.

– Но он точно не такой красивый. И у нас совсем не так зелено.

– Сколько у вас акров?

В Техасе такой вопрос – почти оскорбление, но здесь придется отвечать.

– Триста девяносто шесть участков.

– Не так уж много, – заметила Топси.

– Она сказала участков, а не акров.

– А участок – это сколько?

– Мы не считаем землю акрами, акр – это слишком мало.

– Участок – это сколько? – повторила Кики.

– Шестьсот сорок акров.

Почему-то эта информация вызвала взрыв истерического смеха. Одна Корки сидела спокойно, наблюдая за шофером, пока тот открывал им дверь.

– Ты тоже станешь скотоводом?

– Вряд ли.

– Кем же ты собираешься быть, в таком случае?

– Она станет чьей-нибудь женой, – буркнула Корки. – Как и все мы.

После обеда они отправились кататься верхом. За домом располагались конюшня на пару десятков лошадей, просторный кораль, который здесь называли ареной, и обширное пастбище. Неподалеку в тени какие-то люди обрезали кусты и забрасывали ветки в тележку.

В джодпурах (специальных бриджах) и высоких башмаках для верховой езды, позаимствованных у младшей сестры Корки, Джинни чувствовала себя глупо, но остальные были одеты точно так же. Она думала, что прогулка будет долгой, четыре-пять часов, и немного пожалела, что не позавтракала поплотнее.

– У вас, наверное, тоже есть лошади, – сказала Натали.

– Да, а у вас?

– В Такседо-Парке для них мало места, – пожала она плечами.

– Зато для евреев предостаточно, – недовольно заметила Топси.

– Топси и Натали жили рядом с твоей бывшей соседкой по комнате.

– Ее отец купил дом десять лет назад, – продолжала Топси. – Но его не приняли в клуб, поэтому никто из членов этой семьи не имел права даже палец окунуть в озеро. Если кто-то слышал плеск воды с их стороны, немедленно вызывали полицию.

– Расскажи ей про свадьбу.

– Да, прошлым летом у них была свадьба, так ребята из Такседо-Парка взяли и развернули указатели, и никто из гостей не смог найти дорогу к их дому. Сорвали им праздник. – Она довольно улыбнулась. – Когда люди думают, что только из-за того, что у них есть деньги…

Джинни кивнула. Привели лошадей. Гнедые, но гораздо более стройные и длинноногие, чем лошади ковбоев.

– Это седло моей сестры, – сказала Корки, протягивая поводья. – Ты примерно ее веса.

Седло было без луки, простое; стремена оказались короткие и неудобные, как для ребенка.

Жеребец ростом около шестнадцати ладоней в холке, на вид резвый, на деле оказался еще резвее. По сравнению с обычной рабочей лошадкой он был почти как автомобиль. С рабочей лошадью можно договориться, ей можно дать волю, но этот красавец был не только резвым, но и стремился угодить седоку; свобода только сбивала его с толку, это все равно что отпустить руль автомобиля. Словно даже лошади – как и все прочее в жизни этих девиц – были созданы лишь для того, чтобы служить им.

Поводья оказались лишними, конь слушался малейшего движения ног; скакун был настолько отзывчив, что поначалу это даже мешало. Джинни чуть не усомнилась в своих способностях. Когда они пустились галопом, она с трудом удержалась в неудобном седле. Они помчались по скаковой дорожке, впереди виднелось несколько барьеров; Корки скакала впереди, Джинни, преодолев дурные предчувствия, последовала за ней. Все обошлось. Ее конь взял препятствие без всякого вмешательства с ее стороны.

Уже через час девочки устали и решили вернуться домой. Она пришпорила коня и проскочила в узкую щелку между Топси и Бутси, рассчитывая напугать их, а затем обогнала и Корки. Жеребец наслаждался скачкой, и она сделала еще круг галопом вокруг кораля (арены, поправилась Джинни), примерно в полмили. Отличный был скакун и совсем не хотел останавливаться; она его искренне пожалела – печально жить в этом корале и выбираться на волю лишь для того, чтобы покатать мерным шагом по аккуратной дорожке девиц, которые потратили больше времени, наряжаясь на прогулку, чем собственно в седле. Бессмысленное существование.

Когда она, успокоив коня, вернулась в конюшню, остальные уже отдали своих лошадей грумам и дожидались ее.

– Она и вправду сидит в седле, как ковбой, верно? – начала Бутси.

– Странно, когда человек не держит поводья, да и вообще не держится ни за что, да?

– Лука седла не для того, чтоб в нее вцепляться, – буркнула Джинни.

Она знала, что произвела странное впечатление, но полагала, что справится. Совершенно ясно, что она ездит верхом лучше любой из здешних девчонок, возможно даже лучше Корки. И точно так же ясно, что никто из них ни за что этого не признает. Или использует как повод для насмешек. Захотелось тут же вскочить в седло, рвануть в лес, а потом скакать и скакать до самого Техаса. Уж точно это не труднее того, что в былые времена вытворял Полковник. А за лошадь отец заплатит.

– Тогда зачем она нужна? – не успокоилась Бутси.

– Чтобы прикрепить инструменты, повесить лассо.

– Тебе как будто неловко. Знаешь, тебе, вероятно, придется привыкнуть к этому чувству.

– Я лучшая наездница, чем все вы вместе взятые, – решительно сказала Джинни. Она почувствовала, что краснеет; ее заставили произнести вслух то, в чем сама она не была уверена. – Кроме Корки, – добавила на всякий случай.

– Все равно. Ты странная.

– Здесь все не такое, как у нас дома.

– Потому что там у вас все гораздо больше.

– Потому что мы ловим арканом огромных животных и стараемся не попасть им на рога.

– Она, кажется, хотела сказать, что нас обязательно забодали бы, – вмешалась Топси.

– Нет, мы умерли бы сами, от скуки.

– Я иду в дом, – устало бросила Корки, стоявшая у дверей. – Скоро обед.

Джинни никак не могла уснуть. Побродив по темному коридору, она отправилась в кухню за стаканом молока. Не успела открыть холодильник, как услышала: