Плакучее дерево - Назим Ракха Страница 47

Баптистская церковь стояла на углу Второй улицы, в окружении красных дубов и платформы из ветвей и листьев. Ирен въехала на церковную стоянку и окинула взглядом старую деревянную постройку: входную арку, в которую они с Нэтом много лет назад под настоящий дождь рисовых зерен прошли холодным декабрьским днем, ряды окон по обеим сторонам, Колокольню, строить которую когда-то помогал ее дед. Все было на месте. Ничего не пострадало.

Рядом с боковой дверью, в окружении группы людей, стоял пастор Уайт и оживленно жестикулировал, словно дирижер. Ирен выключила мотор и вздохнула. Уайт пришел к ним в церковь молодым человеком с темными волосами и пылкой страстью ко всему, что касалось Бога. Это он наполнил ее ум, ум двенадцатилетней девчушки, фантазиями на тему того дня, когда он омоет ее тело в водах речушки Смиджес-Крик. Это были яркие и весьма откровенные образы, густо замешенные на подростковых комплексах и реальном страхе перед Богом. И вот сорок один год спустя в глазах Ирен он был не более чем усталым и печальным клоуном. Она сама не могла толком сказать, что, собственно, было источником ее цинизма. То ли тому виной слегка снисходительная манера, в которой он имел привычку разговаривать с прихожанами, словно те были наивными школьниками, а он сам — натерпевшимся на своем веку наставником. Или веночек седых волос. Он рано поседел, вскоре после сорока, и теперь волосы ниспадали ему на плечи серебристыми волнами. Женщины наверняка заплатили бы большие деньги, чтобы иметь такие волосы, как у него. Она не раз слышала разговоры на эту тему в парикмахерской, когда заходила сделать прическу. Правда, в последнее время Ирен стали неприятны мужчины, уделяющие своим волосам чересчур много внимания. Было в этом нечто капризное, а кроме того, намекало на уровень самооценки, не соответствующей талантам. Но главная причина, почему ей не слишком хотелось общаться с Уайтом, заключалась в том, что его суровый и злобный Бог ей стал безразличен. Ирен взяла сумку с вещами и захлопнула за собой дверцу машины.

Заметив ее, пастор расплылся в улыбке. Не считая Рождества, Пасхи, пары крещений и похорон, Ирен не была в церкви вот уже два года, и всякий раз, когда они с ним встречались, пастор не забывал упомянуть этот факт.

— Сестра Стенли, — воскликнул он, — надеюсь, ваш дом не пострадал?

— С ним все в порядке, сэр.

— Рад это слышать. Вы сами знаете, никто и предвидеть не мог, что такое случится. Ни единая душа. И мы должны благодарить Господа за то, что Он заботится о нас.

Ирен еще сильнее сжала ручку сумки.

— Я только что была в мексиканском поселке, — сказала она, — вернее, в том, что от него осталось.

Пастор распрямил плечи.

— О, это трагедия, настоящая трагедия. — Его голос гулко рокотал, как пустая бочка. — И мы должны предоставить наш скромный кров этим бедным людям. Вы знаете, скольким может понадобиться наша помощь?

Честер Алистер, владелец боулинга, тотчас заявил, что, по его прикидкам, в мексиканском поселке живет как минимум пятьдесят человек. Если не больше.

— По всей видимости, больше, потому что они набиваются в свои трейлеры как сельди в бочку. Я своими глазами видел, как их жило пятнадцать человек в одном старом курятнике.

Пастор почесал ухо.

— Надеюсь, мы быстро подыщем для них подходящее место. Потому что в церкви только два туалета и всего один душ.

— Я могу принести ведро, — произнес Седжи Пайк, единственный известный Ирен японец во всей округе.

— И я тоже, даже два, — предложил Алистер.

— Отлично, — согласился пастор, — при условии, что их содержимое будут регулярно выливать в унитаз. Не хочу, чтобы в церкви стояла вонь.

Мужчины нахмурились.

— Нам понадобятся и другие вещи, — вмешалась в их разговор Ирен. — Дон, послушай, как ты отнесешься к моему предложению. — Она указала на Дона Элмса, соседнего фермера, который часто брал в аренду принадлежавшие ей и Нэту поля. — Ты часто берешь себе сезонных работников. У тебя наверняка есть раскладушки, одеяла, постельные принадлежности и полотенца. Что-то такое, что нам могло сейчас пригодиться, а?

— Найдутся, — ответил Дон.

Похоже, что ее идея взволновала даже пастора.

— Я вот что вам скажу. Почему бы вам сейчас не пройтись по улицам и не начать сбор вещей? Идите от дома к дому, скажите людям, что церкви нужна их помощь. А тем временем я и миссис Стенли, коль она снова с нами, — правда, я не знаю, надолго ли, мы с ней приготовим подвал. Ну, что вы на это скажете?

Мужчины кивнули, мол, слушаемся, сэр. Они сделают все, что им скажет пастор. И как замечательно, что Ирен снова с ними. Да-да, как здорово, что она вернулась в их христианскую семью.

Всю последующую неделю Ирен мыла, стирала, готовила и пересчитывала пожертвования, работая с раннего утра и до наступления темноты, помогая двадцати трем пострадавшим обустроиться на новом месте. Одновременно она ежеминутно гнала от себя мысли о том, что происходит в ее собственной жизни. События последних дней — смерч, разговор с сестрой, смертный приговор, Дэниэл, доживающий последние дни в тюремной камере, — все это давило на нее невыносимым грузом. От тяжких дум ее спасала лишь работа. Она помогала обитателям разрушенного мексиканского поселка, распределяла задания добровольцам, договорилась со школой, чтобы ученики каждый день приходили поиграть с детьми, пока их родители вместе с пастором и женой Джеффа Хуанитой и ее братом пытались найти новую работу для кормильцев семьи на заготовке новогодних елок в Мичигане. Для других пастор Уайт подыскал жилье и работу во Флориде на период сбора цитрусовых. Дональд Элмс пригнал фургон для тех семей, которые решили перебраться во Флориду, Нэт предложил свой, который уже давно стоял у него в сарае. Он давно уже намеревался довести старый автомобиль до ума, однако надеялся, что и без ремонта мексиканцы проделают на нем хотя бы половину пути.