Чары Шанхая - Хуан Марсе Страница 47

На незнакомце был изумрудного цвета костюм и темно-зеленый галстук из искусственной змеиной кожи; он казался моложе, чем я себе его представлял, или, быть может, просто молодо выглядел. Красивый, статный, с немного запавшими глазами; во всем его облике чувствовалось юношеское желание нравиться.

Форкат по-прежнему сидел молча, и Денис удивленно разглядывал его разрисованное красными цветами китайское кимоно с широкими рукавами.

— Ишь как вырядился наш художник из Барселонеты, — сказал он наконец. — А ты, я смотрю, неплохо устроился. Мне говорили, что ты живешь в этом доме, как всегда, на чужой счет, но я и представить себе не мог, как ловко ты все это обстряпал.

— Ну а как ты? — перебил его Форкат, не поднимая глаз. Голос у него слегка охрип, он кашлянул, немного помолчал и, словно желая перевести разговор на другую тему, спросил: — Когда приехал?

— Пару недель назад. — Не вынимая рук из карманов, Денис прислонился к подоконнику и поймал взгляд сеньоры Аниты, которая присела на край кровати, однако произнесенные им слова предназначались скорее Форкату: — Тебя это удивляет? — Он подождал несколько секунд и добавил: — Ладно, перейдем к делу. Что тебе известно об этом мерзавце Киме? У вас есть какие-нибудь новости от него?

Сусана и сеньора Анита растерянно посмотрели на Форката, ожидая, что он ответит на вопрос или по крайней мере удивится. Но Форкат по-прежнему молчал. Тогда Сусана уставилась своими блестящими глазами на Дениса, бросила веер, прижала к груди плюшевого кота и грозно воскликнула:

— Почему вы так говорите о моем отце? Вы же знаете, что он далеко отсюда!

— Да что ты говоришь! И где именно?

Сусана посмотрела на него с вызовом.

— В Шанхае.

— Где? — Денис вытаращил глаза, изображая крайнее удивление. — Черт возьми, и вправду далеко! Надо же, куда его занесло! А почему не в Пекине, не в Багдаде, не у черта на рогах? Кто тебе сказал такую чушь, красавица? — Он вновь выразительно покосился на молчавшего Форката, затем перевел взгляд на сеньору Аниту. — Ну а вы что скажете, сеньора? Неужто и вы думаете, что этот сукин сын спрятался так далеко? Да я готов поклясться, что Кармен… — Его голос дрогнул, на мгновение он потерял свой апломб и, помотав головой, закашлялся с излишней энергией. — Она ни писать, ни читать толком не умеет, она этот ваш Шанхай и на карте-то не найдет, знает только, что это где-то на другом конце света, и вряд ли была бы рада очутиться так далеко… Нет, это просто издевательство. А ты что скажешь, Форкат, тихоня ты наш? Может, язык проглотил? До чего ж чудной тип… — К нему вернулся прежний апломб, и он снова уставился на испуганную сеньору Аниту. — Он, представьте себе, и латынь знает, и греческий… Чего только он не знает!

Сеньора Анита с ужасом смотрела на Дениса.

— О чем вы говорите? — воскликнула она чужим голосом. — Зачем вы вообще явились в мой дом?

Денис поднял брови и криво усмехнулся:

— Значит, вы и в самом деле ничего не знаете?

— А что я должна знать?

— Спросите Форката. Он расскажет, какого беса я здесь делаю и что за ветер меня сюда занес.

Форкат не шелохнулся, и тогда заговорил сам Денис. Он говорил холодно, сухо и без малейшей злости — очевидно, уже смирился с тем, что произошло. Он зашел узнать о Киме в надежде, что его праведное семейство все-таки получает от него весточки. Не думает ли его почтенная супруга, — нет, конечно, не о том, что он к ней вернется, это всегда было маловероятно, а теперь и вовсе невозможно, — что он по крайней мере должен вспомнить о своей дочери, приехать ее проведать или хотя бы написать письмо; возможно, Форкат или кто-то еще знает о том, где он находится, — в Каталонии или в какой-нибудь проклятой дыре на юге Франции, куда он сбежал с Кармен и сыном почти два года назад… Он говорил медленно, глядя на Форката, но его слова, его обида и досада были обращены к сеньоре Аните и Сусане. Он не знает, с чего все началось, и когда его лучший друг задумал предательство, он, Денис, сходил с ума, без конца представляя, как это случилось, лежа без сна нескончаемо долгими ночами… Вероятно, это произошло, когда Ким в последний раз повез деньги Кармен и родителям Дениса, «деньги, которых они так и не получили, — думаю, вы этого тоже не знаете», — добавил он, пристально глядя на Форката. Но он уверен, что снюхались они намного раньше, потому что Ким всегда ночевал у него дома в Орте, когда тайком пересекал границу и приезжал в Барселону, и Кармен жила там же, подавала ему еду, стелила постель… Когда они сошлись — не в тот ли самый день, когда он впервые у них остановился?

— Кто сделал первый шаг, выбрал удобный момент и перешел в атаку, после чего оба спятили и умчались черт знает куда? Может, это он совратил ее, заинтриговав своим загадочно-обреченным видом, который появился у него как раз в те самые дни? Или это она пришла к нему, нуждаясь в нежности и тепле, пусть даже на одну ночь? А может, они и впрямь полюбили друг друга, неожиданно для самих себя, мучаясь, что заставляют его страдать? После того как взяли Нюаляра, Бетанкура и Кампса — кстати, кто знает, не он ли сам на них донес? — в ту же ночь они собрали чемодан, взяли мальчика и перешли границу. Я сам попросил об этом Кима, я ждал, надеялся, но в Тулузе они так и не объявились, и больше я их не видел…

Денис старался держаться раскованно, но время от времени в его движениях все же проскальзывала тревога и настороженность, а во взгляде — печаль бесприютного одинокого эмигранта, обремененного горьким прошлым.

— Но, видит Бог, я не смирился, — продолжал он, глубже засунув руки в карманы, словно желая согреть их. — Я обшарил весь юг от Марселя до Тарба и от Тулузы до Перпиньяна, но они как сквозь землю провалились. Я даже не знаю, удалось ли им пересечь границу… Они могли осесть в какой-нибудь деревушке в Пиренеях или, наоборот, в крупном городе, где их никто никогда не найдет. Моя последняя надежда, что он попытается связаться с тобой, крошка. — Он посмотрел на Сусану печально и кротко. — Может, напишет тебе или захочет увидеться. Так или иначе, однажды он объявится, и тогда я буду рядом, потому что мне тоже не терпится его увидеть… Тебя он очень любит. Он все время говорил о своей милой девочке. Хотя на самом деле… — И на его губах впервые мелькнула невеселая улыбка. — На самом деле ты уже вовсе не та кроха. А вот мой сын Луис совсем еще мальчишка, а я его видел только на фотографии…

Все время, пока Денис говорил, Форкат не спускал глаз с Сусаны. Крепко прижав к себе плюшевого кота, она смотрела в пол. Мне хотелось, чтобы Сусана хоть раз взглянула на меня, но она не поднимала глаз. Я попытался представить себе, что она чувствует, и мне сделалось не по себе. Ее мать ходила взад и вперед по комнате, сложив руки на груди, а когда Денис умолк, остановилась перед Форкатом и посмотрела на него умоляюще.

— И ты все это знал? Скажи, знал? Отвечай, прошу тебя! — Она склонилась над ним и, опершись руками на стол, громким звенящим голосом повторила вопрос. Но тут же сникла, опустилась в кресло-качалку и почти беззвучно прошептала: — Прошу тебя…