На той неделе: купить сапоги, спасти страну, выйти замуж - Анна Бялко Страница 47

И тогда я предложила поехать ко мне. Пить чай. Вот только купим тут же возле метро у старушки шоколадку — и поедем.

Но даже с шоколадкой нам не повезло. Обычно тут, на Пушке, стоят толпы, и не только старушек, и торгуют всяческими нужными в хозяйстве мелочами. Если нужно купить духи, или любую косметику, французскую и не только, или колготки, или хоть платье на выход — иди на Пушку, не ошибешься. Недешево будет, конечно, те же колготки могут в ползарплаты обойтись, да не моей институтской, а Лилькиной коммерческой, но зато все нужное купишь наверняка. А тут вдруг в кои веки шоколадку захотелось, и деньги ведь были, и не свои, и нате, пожалуйста — ни одной. То ли дождик их всех распугал...

В общем, мы поехали без шоколадки. Уже в метро я стала чувствовать подступающую простуду. Нормальный человек, простужаясь, получает насморк, неделю ходит в соплях и потом благополучно выздоравливает. Но только не я. У меня не бывает насморка, зато сразу начинается гайморит. Нос закладывает напрочь, так что дышать невозможно, лицо опухает, и голова болит дико. И все это удовольствие недели на две. Поэтому, как только мы наконец вошли в квартиру, я, даже не извинившись, кинулась в ванную, залезла в душ и включила воду погорячее. Может, если согреться как следует, все еще обойдется...

Когда я вернулась в шерстяных носках и халате, Яша уже согрел на кухне чайник. Я полезла за заваркой и обнаружила, что та кончилась. Пришлось искать по сусекам — у меня на полочке над диваном стоит примерно с десяток жестяных коробочек из-под чая, я их люблю и вечно выклянчиваю у всех знакомых. Торопясь, неловко задела рукой, коробки со звоном посыпались, я еле увернулась. В конце концов чай я нашла и заварила, но пить его все равно пришлось безо всего, впустую. Даже сахара не было.

Яшка спросил, нет ли у меня рюмки водки. Сказал, что у него болит голова, а это помогает. Водка у меня, как ни странно, нашлась — стояла в холодильнике початая бутылка чуть ли не со дня рождения, там как раз и было примерно на рюмку. И тут, под эту водку и пустой чай, наш разговор почему-то вышел на какой-то новый уровень — неожиданно доверительный и серьезный. Он рассказал мне о себе, о бывшей жене и детях, о нелепой одинокой жизни, а я зачем-то о себе, о Костьке, о своей зиме и о том, как я устала, и вообще...

Потом мы стали говорить про стихи, и оказалось, что оба мы любим Бродского, да еще чуть ли не одни и те же стихотворения, и знаем их наизусть, и стали наперебой друг другу рассказывать, и потом...

И вдруг я увидела — именно увидела, — как через увлеченный треп у него болит голова. Спросила — и правда, болит. И мне стало его так жалко — большого, сильного человека, и я подошла (мы сидели напротив, через стол), положила руку на стриженую голову, погладила, потерла виски... Он сказал, что смешно, но — действительно стало легче.

Потом я принесла гитару (Лилькина, осталась со дня рождения), и мы пели песни. А потом — времени было часов одиннадцать — он поднялся и стал прощаться. Я на полном серьезе предложила ему остаться и переночевать — без всякой задней мысли, Димка сегодня на даче, комната свободна, и можно не скакать под дождем на другой конец Москвы. Но он отказался. Я не настаивала. Мы договорились созвониться, Яша поцеловал меня на прощание куда-то в лоб и ушел.

Я тут же кинулась звонить Лильке. Она выкупила свой билет и в среду утром улетает. А еще куча дел, к ней должно прийти сто человек, и вообще. Мы сговорились, что завтра я уйду с работы пораньше и сразу приеду к ней. Под конец она спросила, как мое свидание.

— Да знаешь... Странно.

— То есть?

— Лилька, он хороший мужик. Правда хороший.

— И что?

— И то. На недельный роман не годится, а на что-то серьезное времени нет — он и сам улетает через неделю.

— Ерунда. Неделя — это куча времени. Мы вон за три дня с Лешкой пожениться успели.

— Так мне еще доразвестись надо.

— Так у тебя и времени в два раза больше.

— Значит, он должен сделать мне предложение не позже пятницы, а если нет — то нет.

— До пятницы сколько — три с лишним дня? Ты справишься, я не сомневаюсь.

— Ага. Прям счас. Все, до завтра, я спать пошла, у меня гайморит начинается.

— Хорошо, что хоть не геморрой.

На этой оптимистической ноте мы распрощались, и я отправилась спать.