Тишина - Питер Хег Страница 47
Тишина - Питер Хег читать онлайн бесплатно
Но он слышал, что этот молодой человек еще более беспомощен. И разве — в этом бесприютном мире — одноглазый не обязан попытаться помочь слепому?
— Есть два вида тишины, — сказал Каспер, — или, во всяком случае, я это так слышу. Есть высокая тишина, тишина для молитвы. Тишина, когда ты близок к Божественному. Та тишина, которая есть сконденсированное, смутное предчувствие рождения звука. И есть другая тишина. Безнадежно далекая от Бога. И от других людей. Тишина отсутствия. Тишина одиночества.
Он почувствовал, что мальчик искренен с ним. Между ними возник контакт. Интерференция. Они были совсем рядом друг с другом.
— Я знаю их, — сказал Франц Фибер. — Эти два вида. Я оба их знаю.
— Те два человека, о которых я говорил, были беззвучны. Что-то покинуло их навсегда.
Каспер коснулся плеча Франца. Если хочешь послать сигнал без помех, то стоит воспользоваться физическим контактом.
— Но за этой их тишиной, за изоляцией, они звучали как и все другие люди. Как ты и я. Так что если ты или я, если мы попадем в такую ситуацию, если мир от нас отвернется. Или если мы сами отвернемся от мира. Это могли бы быть мы. Это можем быть мы. Вот о чем я думал, когда сидел перед ними. Что на их месте мог бы быть я.
На мгновение возникла полная открытость. На мгновение Каспер почувствовал, что оба они смотрят в то пространство, где парят самые черные демоны и откуда все мы время от времени получаем приличные дозы из огромной клизмы. Минуту молодой человек держался, потом не выдержал:
— Может, позвонить в полицию?
— Через минуту, — ответил Каспер. — Когда мы последуем за нашей путеводной звездой.
Он сделал глоток из посеребренной крышки. Очень может быть, что алкоголь и не действует столь эффективно, как сердечная молитва. Но во всяком случае, он действует так же быстро.
Фары осветили кусты, внедорожник пронесся мимо них со скоростью сто сорок километров в час. Франц Фибер уставился на Каспера. Только сейчас Каспер услышал, что мальчик уже близок к пределу своих возможностей.
— Она лгала, — сказал Каспер. — Когда говорила, что ей привозили детей. Теперь она хочет поехать и все исправить. Если уж женщина ее весовой категории так разошлась, значит, считает, что она бессмертна.
Въезд в санаторий был обрамлен двумя четырехгранными гранитными колоннами и пышным кустарником. Каспер подал знак, и машина остановилась в пятидесяти метрах от колонн.
Здания располагались на шести террасах, спускавшихся к старым виллам Торбэка. Построены они были из такого темного гранита, что ночью он казался черным. Но снизу была подсветка, а из каменных чаш по-тропически пышно струились вьющиеся растения и цветы. Все это напоминало о висячих садах Вавилона — чудо для апреля в Дании, когда последние морозные ночи еще с улыбкой ждут своего часа.
— Это для клиентов, — пояснил Каспер, — все эти цветы. Чтобы они поверили, что современные технологии уничтожили всю мелочность природы и что нет никакой необходимости стариться, если раз в три месяца можно впрыскивать очередную порцию ботокса в мешки под глазами.
— Какое-то не библейское место, — отозвался Франц Фибер.
С крючка за водительским сиденьем Каспер достал две двубортные поварские куртки и протянул одну из них Фиберу.
— Давай не будем слишком уж святыми, — сказал он. — Можем ли мы быть уверены в том, что Богоматерь отказалась бы от подтяжки лица и исправления прикуса? Если бы ей это предложили.
Молодой человек надел куртку. Руки у него заметно дрожали.
Каспер положил руку ему на плечо. Повернул его к себе.
— Подумай о детях. Представь их себе. Родителей рядом нет. Их дом далеко. Вокруг них происходит что-то непонятное. Они беспомощны. Ты слышишь это? Когда я видел ее в последний раз, у нее были следы побоев. Даже вот такие дети на самом деле беспомощны. И они зависят от нас с тобой. Ты чувствуешь это?
Молодой человек сглотнул.
— И кроме них. Тысячи других детей. В таком же состоянии беспомощности. Или еще хуже. И в нас самих. В тебе и во мне. Скрываются два маленьких мальчика. Ты слышишь их? Ты чувствуешь сострадание? Оно — наше топливо. Единственное, что может помочь двигаться дальше. Через всю симфонию.
Франц Фибер смотрел на него. Мгновение это обладало каким-то величием. Как у Кемпфа [48]в медленной части сто девятого опуса. В такой ситуации важно не позволить захлестнуть себя эмоциям. А как-то действовать и повернуть все в другое русло. Как Бетховен. Постараться облагородить сентиментальность.
Каспер подал знак. Фургон тронулся. Каспер опустил стекло.
Из кустов появился человек в темной униформе — под цвет гранита. Каспер махнул рукой, показывая куда-то в глубь автомобиля.
— Там сзади лежит обжигающе горячий кусок мяса. Седло теленка а-ля граф Меттерних. Температура его не должна опуститься ниже шестидесяти градусов, когда оно окажется на столе у Каина. Если вы задержите меня даже на три минуты, то вы конченый человек.
Тропический пейзаж поглотил охранника.
Они прошли через приемную с изогнутыми, словно в зале «Плейель», стенами, через гостиную, звучащую как зал «Мантзиус». Мимо стационара, где важно было очень хорошо прислушаться, чтобы вспомнить, что ты находишься в больнице. Им не встретилось ни одного помещения, не пригодного для записи вашего следующего камерного произведения.
Но стены отражали не камерную музыку. Они отражали замешательство и растерянность людей, которые надеются, но в глубине души не верят, что косметическая клиника может хотя бы на миллиметр приблизить их к тому, что для них так важно.
Они вошли в амфитеатр, на ступеньках перед большим камином лежали или сидели полсотни женщин, все они были в белых халатах.
В дверях, в облаке пара, появилась рыжеволосая женщина с зелеными глазами, в белом халате и с пучком свежих березовых веток в руках, должно быть банщица. Звучание ее было таким очаровательным и авторитетным, что Касперу захотелось, чтобы у него нашлось время и представилась возможность, сняв брюки, попросить ее о двенадцати ударах этим березовым веником.
— Что вы тут делаете? — спросила женщина.
— Наслаждаемся акустикой, — ответил Каспер. — Я всей душой болею за бедных. Но мои уши любят палисандр. И высокие потолки.
— Вы находитесь в женском отделении.
— Мы здесь по долгу службы. А свою сексуальность мы оставили за дверью.
Он услышал, как звучание ее смягчилось.
— Она не очень-то слушается, — сказала она. — Ваша сексуальность. Какая-то ее часть все равно просачивается.
Каспер протянул ей тот поднос, который он прихватил с собой из машины.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments