Роддом, или Жизнь женщины. Кадры 38-47 - Татьяна Соломатина Страница 47

Она пробыла в США месяц. Джонни перезнакомил Маргариту с роднёй и соседями. Все были настроены очень дружелюбно. Узнавая, что у неё дочь двадцати одного года, не поджимали губы и не строили неодобрительные лица (как некогда это делали мамаши и тётушки давнишних отечественных, сомнительных по всем параметрам потенциальных женишков), а напротив – восторгались, восхищались, разглядывали фотографии, требовали подробностей. Никакой неискренности она не заметила. Ни в ком. Она подружилась с соседями и окрестными лавочниками. Правда, пешком до них было не дойти, но у Джонни был более чем достойный гараж.

Америка пришлась Маргарите Андреевне по душе ничуть не меньше, чем Джону – Россия. Скорее всего, дело тут вовсе не в месте, а в людях. В конкретной Маргарите и конкретном Джоне. Когда мужчина и женщина любят друг друга, любят искренне и сильно, часть энергии такой любви передаётся пространству. И это не «скорее всего». Это именно что так, и никак иначе. Марго не хотела «замуж в США» – дурацкая шутка Святогорского с сайтом. Или не дурацкая? И вовсе не шутка? Что мы понимаем о промысле и путях? Нам не дано знать заранее, кто из друзей, врагов, шутов и незнакомцев окажется ангелом или пророком. Вестником и проводником-охранником – выражаясь на понятном русскому слуху наречии. Не всем – и после дано оценить. Кто же в здравом уме назовёт старого русского анестезиолога-реаниматолога пророком? Их вообще, как общеизвестно, нет в своём отечестве. Так кто их рассмотрит в ближнем кругу? Ангелы не курят, пророки не пьют – вот и всё, что мы можем сказать по этому поводу. Потому что голова наша и душа наша под завязку набиты шаблонами, стандартными лекалами и типовыми выкройками. А когда мы счастливы – ничто не имеет значения. Какой уж там анализ и клинический разбор!

И каждый раз влюблённые-любящие расставались, как умирали.

Затем опять Джонни прилетел в Москву. Марго слетала в США. Оказалось, что пожениться вовсе не так просто, если вы – граждане разных стран. Надо было собрать тома документов. Переворошить кучу дел. И Маргарита Андреевна никак не могла распрощаться с работой. Хотя временно её функции взяла на себя Вера Антоновна [64]. Но если акушерскую работу Вера Антоновна знала досконально, то вот административно-хозяйственнную!.. Каждый раз Маргарите приходилось разбирать завалы, возвращаясь к жизни. К своей обыкновенной жизни. То есть, по сути, к работе.

И только тут, в роддоме, Маргарита Андреевна могла успокоиться. Отвлечься. От тоски по Джонни. От боли, которую ей щедро, беспричинно-жестоко, с огромным удовольствием причиняла Светка.

Да, Светка. Единственная, обожаемая сверх меры дочь. Для которой – всё. И ещё немножечко сверху. Скоро двадцать два года. Казалось бы… Но она совсем не приняла маминого счастья. Не удалось Маргарите вырастить подругу. Она рыдала по ночам в подушку – если ночевала дома, что случалось редко. Или же – куда чаще – носилась призраком по коридорам родильного дома и не могла уснуть, даже если не была занята в данный конкретный момент. Ей очень не хватало разговоров с Мальцевой. Ну да подруга нынче и так между львом и крокодилом. Хотя между львом и крокодилом наверняка уютнее, чем между должностью начмеда, новорождённым ребёнком, не говоря уже обо всём том и обо всех тех, что встало-выстроилось по периметру этого «между».

Маргарита Андреевна даже разок к психологу сходила. В Интернете нашла. Очень известная – если верить Интернету и самой дамочке. И просто гений – если опять же верить многочисленным отзывам, что болтались в социальных сетях, где гнездовалась психолог. Марго уже давно ничего не принимала на веру, но отчего бы и нет? Четыре тысячи рублей за «терапевтический час» – это что ещё за?.. Академический час – известен, сорок пять минут… ага, вот у мамзель и пояснение: «терапевтический час – пятьдесят минут», чушь полная, ну да ладно! Однако кусается: четыре тысячи рублей за пятьдесят минут! Но надо делиться. Мир щедр к тебе – будь щедра к миру. Да и никто же не приговорил, если что. Смущало, что такой известный по всей Сети специалист ведёт приём на дому, но мало ли… На дому оно бывает и сподручней, чай, не роды. Маргоша криво усмехнулась, прикинув, как она выкатывает в блоге ценник за акушерские услуги – четыре тысячи рэ за пятьдесят минут. За двенадцать часов это сколько будет? Сорок восемь тысяч рублей! А первородки и сутки, бывает… девяносто шесть тысяч рублей! Хо-хо! Жить можно будет, учитывая, сколько она родов в месяц принимает. Что правда, её тут же за жопу возьмут соответствующие органы. Прямо холодными руками за тёплую задницу. А уж если Маргарита Андреевна устроит оазис оказания родовспомогательных услуг на дому – тут могут приехать и в чудной решётчатой карете. Эх, надо было в болтологию идти, а не в «мешки ворочать»! Марго набрала заявленный в открытом доступе номер телефона, и достаточно милый женский голос назначил ей встречу. В окраинных новостройках. Марго добиралась туда часа два, обозлившись в пробках на МКАДе на всё то живое, что сидит за рулём. Пока разыскала искомое строение, пока припарковалась… Перекурила у неухоженного подъезда, матюкнулась прилично: «white trash!» – научили в США уже, ага. И потопала на девятый этаж пешком. Лифт, разумеется, не работал.

Открыла ей дверь хмурая, оплывшая, неумытая женщина лет сорока – сорока пяти, в несвежем сарафане, без лифчика (могучие груди щедро размазывались по пузу; как ни старалась Марго отвести глаза от этого «великолепия» – удалось не сразу). Баба была несвежая, недовольная и совершенно неприветливая.

– Вы – Маргарита? – буркнула она.

Маргарита Андреевна кивнула.

– Заходите! – так же мрачно и нелюбезно продолжила неряха, чуть посторонившись в дверном проёме.

Маргарита зашла, стараясь не слишком демонстративно задерживать дыхание. От психологини несло кислым потом.

– На кухню! – дала ориентир специалист-надомник.

Кухня явно съёмной квартиры была грязная, засаленная, неуютная. Марго присела за липкий стол на ободранный табурет. Психолог присела напротив и открыла довольно дорогостоящий лептоп. И стала строчить по клавишам как ни в чём не бывало. С совершенно каменной мордой.

– Э-э-э… – как-то не характерно для себя промямлила Марго. – А когда уже начнётся терапия?

– Она уже идёт, – холодно бросила психолог и продолжила заниматься своими делами.

– Каким это, простите, образом? – поинтересовалась Маргарита Андреевна. – Почему вы не задаёте мне вопросы?

– Вы сами должны сформулировать свой запрос, – с крайней степенью раздражения прокомментировала психолог, с видимым неудовольствием оторвавшись от монитора. – А если вы сидите и молчите – это ваши проблемы. Моё время стоит дорого!

– Мне… мне плохо, – наконец нашлась акушерка.

– Всем плохо! – отрезала визави. – Конкретней. Чего вы хотите от жизни?

– Да ничего я от жизни не хочу! Хочу, чтобы мир был во всём мире. И чтобы детишки в субсахариальной Африке не дохли от голода, – начала потихоньку звереть Маргарита Андреевна. – Хочу, чтобы всякая шваль, именующая себя специалистом и дерущая конский ценник за «терапевтический час», бляха муха, хотя бы на ноль один процент соответствовала заявленному! – она поднялась, нависла над «психологом» и захлопнула крышку лептопа. В этом не было необходимости, потому что тётка и так уже, раскрыв рот, пялилась исключительно и только на Маргариту Андреевну. Захлопнула – и пошла на выход.