Шарлотт-стрит - Дэнни Уоллес Страница 47

Однажды Дилан решил убить учителя.

Понимаю, как дико это звучит. Но я уверен в том, что говорю, так как читал полицейские отчеты. Он не планировал, у него раньше не было таких мыслей, но однажды он просто решил. И вот на большой перемене зашел с приятелем по имени Спенсер Грей к себе, в большой муниципальный жилой дом, окна которого весьма кстати выходили на школьный двор, зарядил пневматическую винтовку брата и прицелился в окно того самого класса, где в этот момент я увлеченно рассказывал девятиклассникам о первых механических ткацких станках.

Мелькнула вспышка, и послышался приглушенный звук удара. Я с невозмутимым видом продолжал урок, пока все не повторилось — как будто светлячок или крошечный метеор снова пролетел по классу, перед плакатами, изображавшими схему севооборота.

Взглянув на окно, я увидел маленькое отверстие идеально круглой формы и решил, что кто-то из учеников принес трубочку и решил пострелять горохом. Но горошины не пробивают стекло, да и дети уже сто лет не стреляют горохом из трубочек. Да, тяжело было в это поверить, но я начал понимать, что происходит…

Приезд в школу нескольких десятков полицейских привел детей в неописуемый восторг. Они прижимались лицами к стеклу, стараясь получше рассмотреть оружие и бронежилеты. Они словно смотрели новости, а не наблюдали за тем, что случилось этим пасмурным вечером в северном Лондоне. Мне удалось вывести всех из класса и избежать паники. Вообще-то злоумышленник не мог причинить кому-то серьезный вред пневматической винтовкой небольшого калибра, но его преступное намерение и это проявление ненависти и оказались тем, что нанесло мне такую травму. Приехав домой, я под впечатлением случившегося съел тарелку блинов и выпил бутылку вина, и на меня сразу снизошло осознание всего, чему мне суждено было стать свидетелем. И я заплакал. Я не просто плакал, а, содрогаясь всем телом, рыдал как ребенок.

Сначала Сара мне сочувствовала и окружала меня заботой. Она даже взяла отпуск на остаток недели, чтобы сидеть со мной, но шок затмил все это, прежде чем я успел уяснить, что происходит со мной и вокруг меня. Я стал подозрительным и нервным. Мне хотелось одного: не выходя из дому, смотреть по телевизору какие-нибудь незатейливые, не очень возбуждающие программы и быть уверенным в том, что мировые устои не нарушены. Через некоторое время Сара — и думаю, это естественно — перестала столь явно выражать мне сочувствие.

«Ради Бога, Джейсон, он совсем ребенок, — заявила она однажды, когда мы собрались поссориться в третий или четвертый раз за день, — он не понимал, что делает. И это была всего лишь какая-то спортивная пневматическая винтовка!»

Сейчас я могу ее понять. Тогда не мог. Я был настолько поглощен собой как жертвой, что не видел ничего вокруг. Может быть, она просто делала то, что советовала ей мать, — пыталась заставить меня выскочить из этого порочного круга. Но к сожалению, так просто от этого не отделаешься. В тот день я отвечал за внутришкольную безопасность. И я был тем учителем, которого выбрал Дилан на роль жертвы. Да, только потому, что я оказался в классе напротив его дома, но именно эта случайность так меня напугала. Она доказывала, что мир куда более опасен, чем казалось.

И конечно, я был зол. Я злился на Дилана, злился на весь мир, злился на Сару за то, что она разочаровалась во мне как в мужчине, — не важно, так ли это было на самом деле. Моя жизнь изменилась, когда Дилан взялся за винтовку. В некотором смысле ему удалось убить во мне учителя. И во всяком случае, он убил наши отношения.

Нет.

Я сам виноват.

— В общем, — нарушила мою задумчивость Эбби, — я ее удалила из друзей.

— Мм?

— Удалила ее из друзей. Это нечестно. Она знает, что ты можешь все это прочитать и тебе будет больно от этого. Ну вот я ее и удалила.

Я улыбнулся, думая, что она шутит, но она, отхлебнув чаю и сохранив то же выражение лица, продолжила щелкать мышкой.

— Ты… Подожди, что ты сделала?

Она подняла глаза и пожала плечами с невинным видом.

— Так будет лучше. Доверься мне.

Довериться ей? Я ее едва знаю.

— Эбби, какого черта?

Я был в ярости.

— Ты ничего обо мне не знаешь. Как я могу тебе доверять в этом? Ты никогда не видела Сару, ты не представляешь всей ситуации. И все равно ты берешь и удаляешь ее, как будто так и надо. Она узнает! Она увидит, что я удалил ее из друзей!

Не могу в это поверить.

— Ты хотя бы представляешь, как это выглядит? Нельзя вот так вмешиваться в чужую жизнь. Нельзя вот так взять мой компьютер и сделать из меня идиота в ее глазах. Мы только начали снова общаться друг с другом, и ты все порушила.

Мне удается контролировать себя, даже когда меня достают, а потому считаю, что нельзя заставлять людей страдать, но сейчас Эбби нужно было дать понять, что она перешла все границы. Мы пару раз неплохо пообщались, и теперь она считает, что может лезть в мою жизнь?

— Эбби, я должен тебе сказать…

— Джейсон, ты ничего не должен.

Я сбился с мысли. Она молча смотрела на меня.

«Ты ничего не должен». Ей-то легко произнести эти слова.

— Тебе нужно оставить все в прошлом. Да, ты сделал ошибку, но если ты не перестанешь на этом зацикливаться, то никогда больше не совершишь ничего хорошего. Ты по-своему неплох, Джейсон, но в таком состоянии ты ничего не стоишь. Нельзя позволить, чтобы прошлое влияло на твою жизнь. Тебе не нужны эти постоянные напоминания: «Сара замужем. Саре хорошо. Саре ты больше не нужен». Тебе следует начать все заново. Тогда, может быть, вы снова сможете общаться, но к этому времени ты уже станешь другим — таким, каким тебе нужно.

Не знаю, в чем дело: в ее словах или в тоне, которым они были сказаны, — но это казалось разумным, и я в конце концов успокоился, несмотря на то что мой внешний вид говорил об обратном. Может быть, мне нужен кто-то, способный все решать за меня. Иногда такое случается.

А потом… Потом случилось кое-что странное. Эбби наклонилась ко мне. Она была так близко, что я чувствовал на своем лице ее дыхание, ощущал запах ее шампуня. Она гладила меня по ноге и — эта девушка в моей футболке, такая красивая, такая близкая — казалась мне самым сексуальным существом в мире.

Она поцеловала меня. Нежно и спокойно.

Эбби отстранилась, откинула челку, улыбнулась, глядя в окно, и вновь повернулась ко мне.

— Я хочу, чтобы мы были друзьями.

Я недоуменно моргнул.

— Прости?

— Я не то, что тебе так нужно.

— Но ты меня поцеловала. В общем, мы поцеловались. Но ведь меня поцеловала ты.

— Я просто хотела покончить с этим. Иначе бы мы оба об этом думали все время, а это не то, что нам нужно.

Я опять моргнул.

— Прости?

— Так намнооого лучше, — заключила она, обнимая подушку, — и в любом случае на самом деле я ее не удалила.