Парамон и Аполлинария - Дина Калиновская Страница 47

Близкие даже считали, что она должна продолжить учебу и что инженерное дело — ее стезя. Работа дала Дине независимость — появились заработок и свободное время. Она начала писать. Первые публикации появились в одесской молодежной газете, небольшие рассказы о детях во время войны. Дина быстро перезнакомилась с творческой молодежью города, литературной и театральной. Ее тянуло к театру, она дружила с молодыми актерами, ходила на все новые спектакли, вынашивала идею написать пьесу. Среди этой молодежи была актриса Таня Солошек, подруга Карины Филипповой по Школе-студии МХАТ. Благодаря этим актрисам наметилась связь Дины с Москвой. Все, что Дина предлагала одесскому театру, отвергалось с порога. Карина рассказала Олегу Ефремову, руководившему «Современником», что в Одессе есть молодой драматург Диночка Берон. У Дины к тому времени была готова двухактная пьеса по мотивам рассказа А. Толстого «Гадюка». Были и собственные сюжеты, над которыми она работала. Ефремов написал Дине, выразил желание посмотреть пьесы. Дина предупредила на работе, что увольняется, и сказала маме, что едет в Москву. Мария Исааковна пришла в ужас и ответила, что Дина никому там не нужна, что все это — пустые тщеславные мечты и что она не даст ни копейки на дорогу. Но к тому времени в Одессе уже бывал дядя Гриша, их американский родственник, весьма обеспеченный человек, позднее описанный в повести «О суббота!». Он их всех задарил. У Дины были меховая шуба, роскошные кофты и многое другое в те годы, когда американская одежда в Советском Союзе приравнивалась к чему-то невероятному. Динка все это продала на «толкучке» и на вырученные деньги рванула в Москву. Поначалу ее очень хорошо приняли в «Современнике». Дина очаровывала людей.

Она была небольшого роста, легкая, тонконогая, волосы красоты неописуемой — вьющиеся, смоляные с блеском, и, если она их не завязывала, они создавали вокруг головы черно-кудрявый ореол; громадные темно-янтарные глаза и длиннющие ресницы. У нас была затея: укладывать поперек ресниц спички, у кого больше, и Дине можно было положить шесть спичек. Брови у нее стремились вверх, к вискам, их окончания прятались за прядями волос. Треугольное личико, небольшие скулы, лицом напоминала Софи Лорен. Мягкий бархатный голос, сияющая улыбка. Когда мы познакомились, она была приветлива, ко всем расположена, очень смешлива. Хохотала заразительно.

У нее — очевидно, это с детства шло — ни к кому не было зависти. Хотя была своего рода нищенская гордость. В тот период Дина была нищая до ужаса — все продала, что было от дяди Гриши. Оставила только брошь и браслет с рубинами, которые периодически закладывала и выкупала в ломбарде. И при этом — приветливость, легкость, независимость. Непонятно из чего выкраивала платочки, сшивала шарфики из лоскутков, и это ее ничуть не унижало, наоборот, она гордилась своей бедностью. Из полушерстяного детского одеяла сшила пальто, материал был светло-голубого цвета, если на него капало с крыш, то оставались пятна, и Дина ходила по тротуару рядом с проезжей частью, чтобы не доставала капель.

Инсценировка рассказа в «Современнике» не пригодилась. Ефремов искал пьесы о современности. Но домой Дина возвращаться не собиралась. Она тут же предложила Ефремову собственный сюжет. Из него она вскоре сделала монопьесу «Баллада о безрассудстве» о солдате, защитнике Одессы, еврейском мальчишке, который остался один во время боя за город. Он выбрал башенку с тремя окнами, куда противнику нелегко добраться, отстреливался из пулеметов и сумел на какое-то время задержать оккупантов. История его последних часов одновременно трагическая и веселая. Он чувствовал свою силу, его радовало, что он, как плотина, задерживает вражеский поток. Дина использовала в этой пьесе одесские легенды военной поры. Но в «Современнике» посчитали, что это не привлечет зрителей. Тогда на всю Москву шел только один моноспектакль — молодой Саша Калягин играл в «Записках сумасшедшего». Карина предложила показать пьесу Высоцкому: он сейчас премьер на Таганке, Любимов для него поставит… Она позвонила в театр, Володя в перерыве между репетицией и спектаклем забежал домой, и вместе мы помчались знакомиться с Диной.

Я тогда уже сидела дома с детьми. А Володя к тому времени сыграл в «Павших и живых», в «Десяти днях, которые потрясли мир», сыграл заглавную роль в трехчасовом спектакле «Галилей» по Брехту, получил премию «Лучший актер года». До этого снялся в главной роли в картине Говорухина «Вертикаль». У него уже было положение, а вот всенародной славы, одиозности и связанных с ними запретов не было и в помине.

Конечно, Дина произвела на нас яркое впечатление. Она прекрасно рассказывала свой сюжет, Володя включился, они начали импровизировать на два голоса. Володя собирался написать для спектакля «Балладу о погибшем старшине», ввести свои уже написанные песни. Вдвоем они стали развивать пьесу, Володя рассказал о ней Любимову, но Юрий Петрович наотрез отказался. Дело в том, что на Таганке уже шел спектакль на военную тему «Павшие и живые», сделанный по композиции, которую Любимов написал вместе с Давидом Самойловым о судьбах поэтов на фронте.

В это время Станислав Говорухин был в Москве, его фильм «Вертикаль» должен был выйти на экраны. И Володя предложил ему сделать из одесского сюжета сценарий. Станислав Сергеевич прочитал пьесу и увлекся, он решил, что кино будет смотреться выигрышнее, чем спектакль, потому что можно показать куски военной хроники, нашей и трофейной, снять реальную Одессу, достроить натуру, ввести военную технику… Вскоре они отослали на Одесскую киностудию сценарий, который Дина написала при участии Высоцкого и Говорухина. И получили отказ — дескать, пессимистично, город оставлен, главный герой гибнет. Может быть, то, что герой и последний защитник города — еврей, тоже сыграло роль в таком решении…

Кто угодно бы сдался, но не Дина. Она сделала вариант для телевидения, Высоцкий показал инсценировку замечательному режиссеру Леониду Пчелкину, работавшему в литературно-драматической редакции Центрального телевидения, но и там отказали.

Время идет, ни одной копейки заработать Дине не удается, Карина тоже без работы. Вместе они нашли работу в Рузе, в доме культуры, где Карина устроилась режиссером народного театра, а Дина — руководителем детского хореографического кружка. А потом Карина вышла замуж, собралась менять квартиру, уговорила кого-то из знакомых заключить с Диной фиктивный брак, чтобы она получила прописку и могла бы устроиться на работу в Москве. Тот человек согласился не бескорыстно: пришлось продать последний американский подарок, золотой браслет с громадными рубинами и с алмазами в платиновой оправе — это была вещь! Получив прописку, Дина моментально устроилась конструктором в КБ цветной металлургии. Работа появилась, но жить по-прежнему негде. Небольшая зарплата в КБ не позволяла снимать жилье, но Дина нашла выход. На «Водном стадионе» жила коммунистка с дореволюционным стажем, ей уже тяжело было выходить, и она взяла к себе Дину, чтобы ухаживала, уход был платой за комнату. По впечатлениям из конструкторского бюро на придуманный сюжет Дина написала новую пьесу: конструктор-альпинистка идет в горы, там гибнет, а мужчины-сослуживцы ее вспоминают, каждый из них был к ней неравнодушен.

Обратите внимание — снова о смерти: героиня погибла в горах. И снова ненавязчиво, но упорно: любовь к жизни — это эстафетная палочка, только не урони, подхвати и неси ее другим. Так подхватил ее одесский безрассудный солдатик из рук убитого старшины, так подхватывает ее девчонка, пришедшая в конструкторское бюро на место погибшей альпинистки.