О, Мари! - Роберт Енгибарян Страница 47

Единственным не решенным до конца вопросом, омрачающим наше праздничное настроение, оставалась квартира. Даже не квартира – там все было более-менее терпимо, – а проблема доступа к ней. Ключ от подъезда я без особого труда, за небольшие деньги добыл в домоуправлении. Мы спокойно возвращались домой в любое время, когда нам было удобно, однако приходилось бесшумно подниматься по неосвещенным лестницам и ни в коем случае не пользоваться лифтом: он громыхал так, что мог разбудить всех жильцов не только нашего подъезда, но и соседнего.

Хватало, впрочем, и чисто бытовых неудобств. Кровати шатались, сантехника вызывала отвращение. Единственный крошечный гардероб в квартире мог вместить только мою одежду: несколько сорочек, два костюма, две пары брюк, свитеры. Одежду девушек приходилось складывать прямо на полу. Это было неудобно, и перед каждым выходом приходилось долго орудовать старым утюгом, приводя вещи в порядок. Вероятно, как я сказал однажды Араму, наличие такого маленького гардероба в советских квартирах означало, что нормальное количество одежды считалось излишней роскошью для строителя светлого социалистического общества.

Вообще квартира была очень маленькой, по-видимому, предназначенной для скромной бездетной пары. В дальнейшем, уже из рассказов знакомых, мы узнали, что в Москве жилищная проблема чудовищно гипертрофирована, и в обозримом будущем никаких перспектив ее решения не существовало. Конечно, жилья остро не хватало не только в Москве, но и во всей Стране Советов. Тем не менее в том же Ереване основная часть населения жила гораздо более просторно благодаря тому, что было разрешено строительство частных домов, что безоговорочно запрещалось в Москве. Построить частный дом стоило сравнительно недорого, и целые районы города возводились именно собственниками. Сегодня это покажется странным, но в те времена машина «Волга» на рынке стоила дороже, чем трехкомнатная кооперативная квартира.

* * *

На предложение Арама разместить нас в гостинице я не решился ответить положительно. Во-первых, нужны были два номера, а из-за отсутствия регистрации брака нас с Мари ни в коем случае не поселили бы вместе. К тому же жизнь в гостинице была не только недешевой, но и непредсказуемой: в любой момент ее обитателей могли выставить на улицу по причине неожиданного приезда группы болгарских сельскохозяйственных работников или деятелей африканского профсоюзного движения, не говоря уже о более серьезных делегациях. Права и интересы советских граждан всегда находились на последнем месте.

– Арам, я и так доставляю вам много хлопот, – отмахивался я. – Скоро Тереза уедет, а через какое-то время и Мари. Таким образом, вопрос решится сам собой. Я перееду в общежитие и буду жить вместе с друзьями. Так логичней и проще.

На следующее утро, выходя из подъезда, я лицом к лицу столкнулся с молодым лейтенантом милиции. Через десять шагов плохое предчувствие заставило меня вернуться. Уже с первого этажа я услышал громкий голос милиционера:

– Откройте, я участковый! Должен проверить ваши паспорта.

И испуганный голос Мари:

– Простите, мы не одеты! Можно встретиться с вами вечером?

– Если не откроете, вызову наряд и придется выломать дверь!

Я уже бегом поднялся на наш этаж:

– Уважаемый коллега, не стоит пугать девушек.

– Вы кто такой? Предъявите документы. Так, паспорт, студенческий билет… А говорите, мы коллеги. Скажите женщинам, пусть откроют дверь.

Мари, в халате, застегнутом на одну пуговицу, уже услышала мой голос и открыла дверь. Вслед за участковым я зашел в нашу крохотную прихожую.

– К нам поступила жалоба, что имеет место факт нарушения паспортного режима. Пусть женщины также предъявят паспорта. Так, фамилии разные. Кем они вам приходятся?

– Родственницы.

– А я откуда это знаю? Может, вы здесь притон открыли. Одевайтесь, пройдемте в отделение. Там выясним все обстоятельства, вызовем ответственную квартиросъемщицу. Посмотрим, почему она превратила квартиру в бардак.

– Послушайте, лейтенант…

– Товарищ лейтенант. Я вам не сосед и не одноклассник.

– Хорошо, товарищ лейтенант… посмотрите, вот письмо, я направлен на стажировку в Генеральную прокуратуру СССР. Через несколько месяцев я буду уже следователем прокуратуры, поэтому обратился к вам как к коллеге.

– Откуда мне знать, что эта справка не липа? Нет уж, собирайтесь, в отделении все проверим.

Перспектива провести полдня вместе с девушками в компании алкоголиков и бичей в грязном, отвратительно пахнущем отделении милиции меня страшила. Замечу, что и сегодня «славная» традиция обустройства отделений не претерпела каких-либо изменений, несмотря на «демократизацию» страны. Думаю, это в первую очередь связано с низким культурным и бытовым уровнем тех социальных слоев общества, откуда рекрутируются будущие сотрудники и сотрудницы милиции…

– Давайте поступим по-другому, – я изо всех сил старался выправить ситуацию. – Минуточку… девушки, вы одевайтесь, но пора познакомиться с товарищем… простите, вы не представились.

– Петр Петрович Еремин, участковый сто шестнадцатого отделения милиции города Москвы.

– Петр Петрович, скажите мне номер телефона и фамилию вашего начальника, я сейчас попрошу, чтобы из Генпрокуратуры ему позвонили.

– Кто бы куда ни звонил, вы нарушили паспортный режим, у вас нет печати временной прописки в Москве, – строго ответил лейтенант. – Ответственная квартиросъемщица должна написать заявление, пройти вместе с вами проверку в паспортном столе и подать заявление с просьбой о временной прописке. Только после получения согласия начальника отделения и проставления соответствующей отметки в паспорте ваше пребывание в столице может быть узаконено.

Излишне говорить, что в надежде получить прописку в отделении милиции можно было торчать месяцами. У меня потом часто возникало впечатление, что буквально все в СССР выстроено против нормальной логики и направлено к максимальному неудобству человека. Требовалось предоставить гору справок обо всем на свете, в том числе о том, что вы официально находитесь в отпуске, или приехали в командировку, или направлены в столицу для лечения министерством здравоохранения. Без взяток и подношений этот путь могли пройти, по-видимому, или самые стойкие, или люди с солидными знакомствами, или, наконец, те, у кого не было иного выхода. Поэтому паспортный режим нарушали все, благодаря чему открывались новые широкие возможности для незаконного кормления столичной милиции.

– Петр Петрович, прошу, не усложняйте вашу и мою жизнь. Кроме того, одна из девушек через несколько дней уезжает, и ей попросту нет смысла проходить всю эту процедуру. Я знаю, что в данном случае все зависит от вас и что именно вы можете уладить ситуацию по-дружески. Вот, у меня есть для вас мужской подарок – две бутылки армянского коньяка и бастурма. Давайте закончим эту историю. В ближайшие дни я постараюсь все решить.

– За коньяк спасибо, но я должен «закрыть» письмо, оно зарегистрировано в канцелярии.