Голая Джульетта - Ник Хорнби Страница 47

Линда сочувственно покачала головой:

— Слава богу, что мне это ни к чему.

— Да, тебе повезло.

На самом деле Энни так не думала. Она достаточно успела узнать Майка, чтобы считать Линду одним из несчастнейших существ на планете.

— А как же Дункан?

— Он ушел к другой.

— Смеешься? Не верю.

— Что, он так плох?

— Энни! Он ужасен!

— Ну конечно, до Майка ему далеко, но…

Может, она перегнула палку? Даже Линда поймет, что она издевается. Но Линда лишь слегка улыбнулась, причем несколько самодовольно.

— В общем, так или иначе, но Дункан нашел другую.

— Да кого он мой найти! Разве что какую-нибудь нашу читательницу.

— Ее зовут Джина, она преподает в том же колледже.

— Отчаявшаяся особа.

— Одиноких часто можно назвать отчаявшимися.

Отпор мягкий, почти незаметный, но Линда его ощутила. Возможно, она видела одиночество прямо перед собой — вот оно, сидит, потягивает лагер и старается сохранять полное спокойствие. Одиночество… Болезнь, высасывающая силы, ослабляющая разум. Разве торчала бы Энни в течение часа перед музеем Диккенса, если бы не эта болезнь?

Официант подал рулетики, и тут же заверещал мобильник Энни. Номер неизвестен — тем больше оснований ответить.

— Алло!

Голос в трубке солиднее, чем она ожидала, ниже тембром, однако слаб, чуть ли не дрожит.

— Энни?

— Да.

— Привет. Такер Кроу.

— Привет. — На этот раз первое слово, которое он от нее услышал, покрыла ледяная корка. — Надеюсь, у вас имеется какое-нибудь удовлетворительное объяснение.

— Надеюсь, мое объяснение вас удовлетворит. Хотя бы слегка. Сердечный приступ, сразу с трапа самолета. Хотелось бы оправдаться чем-нибудь посерьезнее, но, надеюсь, вы и это объяснение примете.

— О боже мой! Как вы себя чувствуете?

— Уже неплохо. Физически лучше, чем морально. Оказалось, что я не столь вечен, как раньше воображал.

— Я могу что-то для вас сделать?

— Было бы приятно видеть посетителя, не принадлежащего к моему семейству.

— Обязательно приду. Вам что-нибудь принести?

— Может… книжку-другую. Что-нибудь английское и туманное. Но не такое туманное, как «Барнаби Радж».

Энни несколько неестественно рассмеялась, записала адрес больницы, распрощалась и покраснела. Что-то слишком часто ей приходится краснеть в последние дни. Может быть, она действительно помолодела? Еще пубертатных эмоций не хватало.

— Это, похоже, одна из твоих историй? — спросила Линда. — Судя по цвету твоего лица, во всяком случае.

— Да. Да-да. Одна из историй.

Такер в любом случае история, даже если ничем другим ему стать не доведется.

На следующее утро она в одиночестве топталась у входа в книжную лавку, дожидаясь открытия. Других потенциальных покупателей не нашлось. Она мерзла, но не уходила. На Черинг-Кросс-роуд Энни прибыла без десяти девять и обнаружила, что книжные магазины открываются не раньше половины десятого. Она сбегала выпить кофе, вернулась на пост. В 9.31 он заметила сквозь витринное стекло какое-то шевеление. Чего они там копошатся, какого черта тянут? Не видят, что ли, что тут прыгает покупатель? Небось думают, что никто еще от жажды чтения не умирает, так и бросят ее подыхать на тротуаре. Наконец молодой человек с прикрытыми недельной щетиной прыщами и длинными, давно не мытыми волосами отпер и распахнул перед нею дверь. Энни ворвалась в лавку. За ночь она немало передумала. Такер об этом, конечно, никогда не узнает, но заснуть в эту ночь ей не удалось. Она интенсивно размышляла, какой литературой следует обзавестись. К двум ночи она остановилась на десятке книг — достаточно, чтобы удовлетворить его читательский аппетит и утолить ее жажду действия. С утра она, однако, сообразила, что, появившись перед Такером с горою книг, со всей очевидностью продемонстрирует свою неуравновешенность и одержимость. Двух вполне достаточно, в крайнем случае трех, чтобы расширить выбор. В конце концов она купила четыре, решив выбрать из них две по дороге. Откуда ей знать, понравятся ли ему эти книги, если она о нем ничего не знает кроме того, что он любит Диккенса. Лечебница находилась в районе Марбл-Арк, поэтому Энни села на Оксфорд-стрит на автобус, направлявшийся, как ей казалось, в западном направлении.

Только вот… Конечно же, каждый, кому нравится литература XIX века, читал «Ярмарку тщеславия». А книга с названием «Площадь Похмелья»?.. Хорош подарочек для завязавшего алкоголика. А в «Бархатных пальчиках» столько секса — не воспримет ли он это как намек? К тому же секс там преимущественно лесбийский — еще подумает, что она его отталкивает таким образом, в то время как дело обстоит ровным счетом наоборот. А вдруг после сердечного приступа о сексе вообще вредно думать? Ох черт. Она выглянула в окно, увидела еще одну книжную лавку и вышла на ближайшей остановке.

У входа в клинику Энни судорожно рванулась к урне и, одолеваемая чувством вины, принялась запихивать в нее четыре новенькие, только что купленные книжки в мягких обложках. Что поделаешь, купила слишком много, а куда их девать? Да и вкус ее мог его шокировать — еще подумал бы, что с намеком выбирала. К тому же одну или две она и сама не читала — а вдруг он спросит, о чем они, и придется опять заикаться и краснеть. Ладно, хватит паниковать. Она просто нервничает и от нервов только еще сильнее себя накручивает. Уже поднимаясь к палате, Энни глянула в зеркало лифта — на нее смотрела изможденная старуха. Вместо того чтобы о книжках переживать, лучше б накрасилась как следует. Да и выспаться не мешало бы — трудно хорошо выглядеть, если не проспишь хотя бы семь часов. Одно сомнительное утешение: он тоже вряд ли в лучшей форме. Может, у нее планида такая: она привлекает только таких задохликов, которых ни на что другое уже не хватает. Она безрезультатно попыталась поправить прическу и наконец ступила из лифта в коридор.

По пути в палату Энни увидела Джексона, которого водила за ручку шикарного вида мрачная дама лет под пятьдесят. Энни попыталась улыбнуться ей, но улыбка, если и получилась, не проникла сквозь броню отчуждения дамы. Натали, если это была она, очевидно, не привыкла расточать улыбки кому попало во избежание девальвации своих знаков внимания. Хорошо хоть, Энни не полезла знакомиться, не сползла до уровня идиоток, которые кидаются здороваться со звездами сериалов только потому, что знают их в лицо. Если фото Джексона висит у нее на холодильнике, это еще не значит, что надо бросаться на парня и пугать его до полусмерти. Тем более что Джексон и без того выглядел испуганным. А вдруг Такер совсем плох? А вдруг он умрет, когда она будет у него в палате? И его последними словами станет фраза: «Ой, бросьте, я все это уже читал сто лет назад»? Надо было еще что-нибудь купить. При ней еще никогда никто не умирал. Еще, чего доброго, она станет последним человеком, которого он в своей жизни увидит. Может, не поздно повернуть обратно? Или подождать, пока к нему придут какие-нибудь родственники или знакомые?