Жмых. Роман - Наталья Елизарова Страница 46

Вдали послышался конский топот: со склона холма галопом мчались всадники. Сквозь густую колеблющуюся тучу пыли я разглядела четыре силуэта.

Сломя голову, я кинулась к автомобилю. Выезжая на дорогу, едва не снесла металлическую ограду во второй раз. И погнала назад, в спасительную негу райских кущ, мимо которых полчаса назад проезжала, и которые притупили мою бдительность своим коварным идиллическим затишьем… На полпути меня пронзила леденящая душу догадка: припомнив напутственную тираду Отца Гуги, я поняла что лечу прямо в ловушку — на фазенду моего соседа Аугусто Ламберти, пострадавшего от рук мятежников!.. Развернув машину, я наугад помчалась по просёлочной дороге… Вспомнились увиденные на берегу мальчишки — вот кто рассказал о моём появлении в Сантос! Маленькие ублюдки!..

…Шум за спиной усиливался. Я отчётливо услышала выстрелы и возбуждённое гиканье наездников… Дорога заметно ухудшилась. Машина прыгала, петляя, по узкой тропе. Справа меня теснили деревья, слева — груды собранных плодов какао, рассечённых мачете на несколько частей и разложенных на банановых листьях для сушки… Впереди виднелась хозяйственные постройки, над которыми высилась громадная зелёная стена — сельва. Как только уткнусь в неё, дороги дальше не будет…

Остановив машину, я спряталась за одним из деревьев. Теперь осталось проверить, насколько хорош папаша браунинг в деле. Я не знала тех, в кого целюсь, да меня и не интересовало это: мой дом — сожгли, моих слуг — убили, меня — преследуют, — о чём тут ещё думать?

Тот, кто скакал впереди всех, погиб первым. Второго я смогла лишь ранить: вскрикнув и выпустив поводья, он успел ухватиться за гриву лошади, которая, взмыв на дыбы, рванула в сторону. Два других наездника, потоптавшись на месте, повернули назад. Я несколько раз выстрелила им в спину. Увидела, как один из них зашатался в седле и рухнул наземь, другой — ускакал.

Я подбежала к своей жертве. Захлёбываясь кровью, мужчина ещё дышал… Холщовые штаны, рубашка навыпуск, сбитые босые ноги… На груди, среди поседевших курчавых волос, — чёрный деревянный крестик на грязной тесьме.

— Сколько вас?.. Где вы прячетесь?.. Говори, негодяй!..

В ответ на мой вопрос, он, закатив глаза, испустил дух. Я чертыхнулась.

И снова топот лошадиных копыт!

Подняв голову, я увидела, что ко мне приближается целый отряд. Всадников было десятка два, не меньше… Сглотнув слюну, я мысленно прикинула, сколько же патронов у меня осталось… Есть ещё ружьё в машине, но до него я уже не доберусь…

— Не стрелять! — услышала я властный окрик. — Бросьте оружие, леди!

Непривычное обращение незнакомца резануло слух. Те, кто трудились на тамошних плантациях, никогда не называли женщин «леди», в том числе и своих хозяек; «нинья» ^[98] — вот словечко из лексикона здешних батраков. А слово «леди», скорее, могло прозвучать из уст какого-нибудь плантатора…

Всадник, приблизившийся первым, был мне незнаком. Но, судя по одежде, хотя и запылённой, но дорогой и элегантной, и манере держать себя, им мог быть какой-нибудь фазендейро. Его лицо выделялось тонкими аристократическими чертами и непривычной для здешних мест бледностью.

— С кем имею честь?.. — поинтересовался он, спрыгивая с лошади.

— Джованна Антонелли… а вы, простите?..

— Так это ваши земли?.. Рад знакомству, сеньора Антонелли, — он поцеловал мою руку. — Меня зовут Отавио Ламберти.

— Вы сын сеньора Аугусто?

— Да. Проклятые бунтовщики убили его.

— Сочувствую.

— Мерзавцы уже поплатились за своё злодеяние.

В его руке угрожающе извивался хлыст: он намотал его на кулак привычным жестом надсмотрщика. Его спутники, по всей видимости, были капатасами ^[99]. Они крутились вокруг нас на своих лошадях, поднимая пыль столбом: у одного из них была перебинтована голова, у другого — на грязной, пестревшей бурыми пятнами перевязи плетью висела рука. Все они были вооружены до зубов: за поясом поблёскивали рукоятки ножей и кольтов, каждый крепко сжимал винтовку. Среди этого сборища я заметила охранников со своей фазенды. Они держались от меня на расстоянии, словно их хозяином был Отавио Ламберти, а не я.

— Итак, господа, что здесь происходит?.. — потребовала ответа я.

Тут же со всех сторон на меня обрушился шквал возбуждённых, взволнованных восклицаний:

— Ворвались в контору и потребовали расчётные книжки…

— Есть там один смутьян… это он всех подбил…

— Им объяснили по-хорошему: получил задаток — будь любезен, верни или отработай…

— Они первыми начали пальбу…

— Засечь сволочей до смерти!..

Заметив среди толпы старшего капатаса Кассио Альвареса, рослого смуглого молодчика с уродливым шрамом через всё лицо, я обратилась непосредственно к нему:

— Я жду объяснений, Альварес!

Сплюнув сквозь зубы, Кассио вперил в меня угрюмые навыкате глаза:

— Эти скоты вздумали бунтовать… ну, мы их малость поприжали…

— Надеюсь, обошлось без жертв?

— Да, как сказать… — многозначительно протянул он.

— Собачьей крови не жалко, — презрительно процедил плантатор.

— Я не нуждаюсь в услугах суфлёра, господин Ламберти! — перебила я. — Продолжай, Кассио.

— А чего рассказывать?.. — отвернувшись, буркнул капатас. — Фазенду видели? То-то же!.. Чего вы ещё хотели услышать? — и вскочил на лошадь.

— Поджигателей нашли?

— А как же… вон висят…

Я невольно взглянула туда, куда он кивнул…

— Боже правый!.. — вырвалось у меня.

…Подойдя к кофейным складам, я зажмурилась: к воротам сарая за руки и за ноги был гвоздями прибит человек; судя по гримасе, застывшей на его лице, умер он в страшных мучениях… Со стороны амбара донеслось подозрительное лязганье железа. Устремившись туда, я увидела, как целая туча грифов взмыла в воздух; некоторые из них, угрожающе распластав крылья, закружили прямо над головой. Пришлось несколько раз выстрелить в воздух, чтобы разогнать стаю пернатых хищников… Обогнув амбар, я выскочила на небольшую утоптанную площадку: под навесом, сооружённом из расщеплённых пополам стволов юкки, пришедшие с плантаций на закате солнца батраки обычно принимали пищу… Там и сейчас стоял длинный стол, вот только скамьи были перевёрнуты и на земле валялись груды битых черепков… Дворик, служивший местом сбора работников, был пуст: ни играющих ребятишек, ни женщин с корзинами на головах, семенящих по хозяйственным делам, ни стремящейся проникнуть в каждую щёлку домашней живности… Зато на каждой кокосовой пальме, за которые в прежние времена пеоны привязывали лошадей, висело по мертвецу со связанными за спиной руками и кандалами на ногах: ветер, покачивающий ветви деревьев, теребил крупные стальные звенья цепей, как струны гитары, и исторгал из них гнетущий подавляющий звон.