Времена года - Мила Лейт Страница 46

Ева окончила высшую школу изящных искусств, до этого занималась в детской художественной студии. Она довольно рано начала выставляться: её работы обращали на себя внимание. Поначалу это были одна-две картины на общих выставках, потом – больше, а потом ей помогли организовать первую персональную экспозицию.

– Конечно, она была совсем небольшая, и помещение было скромным, но главным для меня было даже не то, что я доросла до этого. Когда я увидела, как много людей пришло на открытие, я поняла, что то, чем я занимаюсь, и в самом деле чего-то стоит, раз кому-то это интересно.

Сейчас её не просто ценили и уважали в профессиональном кругу. Немало из работ Евы нашли своё место в частных коллекциях, а некоторые – даже в залах небольших галерей по всему миру. При этом сама художница не стремилась именно продавать: ей было важно, чтобы картину признали достойной, в первую очередь, мастера, чьё мнение она ценила, а также – она сама.

– Разумеется, я могу писать и на заказ, – говорила она, – но только если нет ограничений в такой работе. Если это, скажем, портрет, то я не стану ограничиваться лишь внешним сходством с оригиналом. В конце концов, для этого давным-давно изобрели фотографию. Зато я постараюсь передать сущность модели, которая, так или иначе, всегда проступает на лице, – помните «Портрет Дориана Грэя»? И поэтому я могу представить его или её и в образе римского патриция, и средневекового придворного, и крестьянина – словом, кто кем, на самом-то деле, и является, – при этих словах Ева не смогла удержаться от озорной улыбки. Её взгляд показался Марте таким забавно-заговорщицким, что она рассмеялась.

Они ещё какое-то время поболтали о пустяках, как вдруг Ева, посмотрев Марте прямо в глаза, сказала:

– Так что же – вы хотите рисовать?

Её лицо лучилось безмятежностью и какой-то материнской заботой. Марта вдруг отчётливо поняла, что новая знакомая старше неё намного больше, чем казалось поначалу.

«Или, может, она просто мудрее? Она говорит такие удивительные вещи…»

Тем не менее, вопрос был задан – и он требовал какого-то ответа. Как и почти любой человек, Марта страшилась перемен – и уж тем более внезапных. Эта мастерская, картины, запах красок, яркий свет – всё было слишком прекрасно, чтобы вот так враз стать реальностью. Её реальностью. Да и есть ли у неё на это время, – почему это люди в первую очередь исходят из того, что у них нет времени? Марта растерялась. И выпалила первое, что пришло на ум:

– Рисовать? Я?.. Но я же ничего не умею… У меня нет к этому никаких способностей…

– Почему вы так думаете? Если человеку нравится заниматься каким-то делом, значит, у него непременно есть к этому способности!

– Но… Понимаете, я ведь никогда всерьёз не занималась – так, в детстве, сама… это не считается…

– Вы сказали, что всегда хотели научиться, почему же теперь вы отказываетесь? – Ева по-прежнему улыбалась.

Действительно, почему? В который раз она поймала себя на том, что отказывается от чего-то нового, даже не попытавшись попробовать, примерить это на себя.

– Сама не знаю, – выдохнула Марта после некоторой паузы.

– Если вы чего-то хотите, не стоит откладывать это на туманное «потом» – понимаете? Иначе оно всегда будет отодвигаться – ведь мы определили ему срок как «потом», а «потом» – это и значит «когда-нибудь не сейчас». А что остаётся для «сейчас»?..

Ева встала, чтобы убрать со стола. Движения её были лёгкими и точными, как мазки, наносимые уверенной рукой мастера. Вся она была так естественна, что при взгляде на эту женщину сразу создавалось впечатление, что та находится идеально на своём месте – где бы она ни была.

– Вы так загорелись, когда узнали, что я художница. Такой отклик у людей находит только что-то особенно близкое им или очень дорогое. Этого нельзя не заметить. И я не могла не позвать вас сюда.

Да, сегодняшний визит был поистине подарком. Красота, к которой Марта прикоснулась в этой мастерской, смешанная с приобщением к таинству, вызвали в ней столько эмоций, столько чувств, которые она ещё даже осознать не успела. А сейчас она поняла, что ей уже недостаточно просто смотреть – ей хотелось сделать шаг дальше: попробовать самой.

– О, вы даже не представляете, как я счастлива попасть сюда! – Марта буквально светилась восторгом. – Это всё так необычно, так удивительно… У меня нет слов, чтобы передать…

– Вот видите! Значит, вы – на верном пути. – Ева улыбалась, но смотрела серьёзно. – Я могу помочь вам начать учиться. Вы могли бы приходить сюда, когда вам будет удобно, договориться о времени – никогда не проблема, если у сторон есть желание, не правда ли? А понять, хочется ли вам продолжать, вы сможете очень быстро – поверьте.

Прийти сюда снова, войти в священные стены мастерской художника не как праздный зритель, но уже – как посвящённый. Взять в руки карандаш. И начать постигать шаг за шагом то, что исподволь так влекло к себе столько лет. Как можно от этого отказаться?!

– Как же можно от этого отказаться?! – произнесла Марта вслух – настолько ошеломила её внезапно открывшаяся близость к тому, что, – как она теперь осознала, – было её давней заветной мечтой. А ведь не повстречай она Еву, вероятно, никогда и не пришла бы к тому, чтобы попробовать. Или, может, Ева для того и послана ей судьбой, чтобы наконец-то если не найти себя, то хотя бы изведать один из путей, ведущий к этому?

Вид у неё, надо полагать, был весьма ошарашенный, потому что Ева произнесла:

– Не стоит бояться пробовать, не стоит бояться ошибаться. Вы же знаете – не ошибается только тот, кто ничего не делает, – а разве это интересно?

Нет, больше ей это интересно не было. Она всегда хотела рисовать – и всё время это куда-то откладывалось, и никогда она даже не приближалась к тому, чтобы хотя бы попытаться осуществить это желание. Чего же ещё ждать? Да, она начнёт рисовать. Пусть даже она никогда не создаст ничего примечательного – разве в этом смысл? Ни один из выдающихся мастеров не писал свои холсты с этой целью – сама работа была их счастьем и смыслом жизни. А у неё… что ж, значит, и у неё тоже будет такое счастье.