Больше, чем это - Патрик Несс Страница 46

Все остальное обмотано сплошь, до кончиков пальцев, и лицо почти полностью. Своих бинтов Сет не помнит, зато помнит ту жуткую пустоту после гибели. Ощущение безотчетной паники, совсем ни на что не похожий ужас, хуже самой смерти. Но в любом случае, получается, он в полной несознанке содрал пластыри с рук и лица, выкарабкался из гроба и скатился с чердака вниз. Каким чудом он не свернул себе шею и как нашел дорогу вслепую — загадка.

Инстинкт, наверное. Память, о которой он даже не подозревал.

Единственный незамотанный участок на лице мужчины — рот. В зубах что-то вроде мундштука с гибкой трубкой, по которой подается то ли питание, то ли кислород, то ли вода — кто его знает? Кто тут вообще что-то знает? Например, металлизированная подкладка бинтов — это что, какая-то программа для снов? Или стимуляция мышц, чтобы не атрофировались? А трубки «для отходов» — может, они и репродуктивную функцию как-то выполняют?

Кто знает? Кто объяснит?

Человек в гробу не подает никаких признаков ощущения, что обстановка изменилась и над ним кто-то стоит. Только грудная клетка движется вверх-вниз — дышит. Макушка не забинтована, волосы, как и у Сета, сбриты почти под ноль. Шея тоже открыта, и Сет невольно протягивает руку — дотронуться, осторожно, едва касаясь, просто удостовериться, что человек настоящий.

Даже странно, когда кожа на ощупь оказывается теплой, живой, пульсирующей. Еще удивительнее обнаружить на подбородке щетину. Короткую, пара миллиметров, но все же. Почему она не отрастает в бороду? Как, черт дери, это все устроено? Его кто-нибудь бреет? Или всех пичкают веществами, замедляющими рост волос?

— И кто ты такой? — шепчет Сет. — Я тебя знал раньше?

Потому что, по идее, все эти люди — его земляки, все они отсюда. Жители окрестных домов, собранные в одном месте. Так что этот дядька мог жить по соседству, или дружить с родителями, или…

— Но я-то ведь переехал? — недоумевает Сет вслух. — Или это только в виртуале? Кто знает, куда перемещается твоя виртуальная сущность.

Он смотрит на человека во все глаза, и его смущает эта откровенная беззащитность. Похож на пациента реанимации. Будто его чудом откачали после какой-то неописуемо жуткой аварии и держат под наркозом, чтобы не загнулся от боли, а выздоравливать ему еще долго…

И тут у Сета закрадывается подозрение. Безумное, невозможное.

Сет гонит его прочь, скрестив руки на груди и не сводя глаз с лежащего в гробу.

Но подозрение не отпускает.

Этот человек, он ведь примерно одних с ним габаритов. Рост, вес — явно где-то близко. Примерно той же ширины плечи и грудная клетка, такие же худые поджарые ноги, волосы на теле того же цвета.

— Нет, — одергивает Сет сам себя. — Не сходи с ума.

Подозрение все равно не развеивается. Чем больше Сет разглядывает туго обмотанную бинтами фигуру и несколько полосок голой кожи, тем больше ему кажется…

— Нет!

Однако рука уже сама тянется к лицу мужчины, к бинтам. Осторожно подцепив один из них с краю, Сет пробует его отклеить. Не поддается. Тогда он ведет пальцем по бинту, нащупывая стык, а потом аккуратно поворачивает голову лежащего набок, продолжая нащупывать.

— Ну бред же, — уговаривает он себя. — Как такое вообще возможно?

Все равно нужно проверить. Убедиться…

Потому что вдруг…

Вдруг это все-таки он и есть?

И как тогда это понимать?

— Черт! — бормочет Сет. Тревога нарастает, сердце бьется все чаще. — Черт, черт!

Он наконец находит край бинта под левым ухом лежащего и начинает отклеивать — сперва с трудом, потом полегче. Отлепив полоску с лица, он приподнимает голову мужчины с подушки, чтобы размотать и сзади…

Там, где под кожей на шее мигает огонек.

Сет замирает, придерживая голову лежащего. Только теперь до него доходит, что он держит живого человека, спящего, но дышащего, теплого.

Живого!

Осторожно, потихоньку, он поворачивает голову мужчины, чтобы получше разглядеть мигающий огонек. Он мерцает зеленым, ровно, отчетливо, прямо на свободной от бинтов полоске под основанием черепа.

Точно там же, где находится шишка на голове у самого Сета.

Точно в том же месте, где он проломил череп о скалу.

А потом он замечает еще кое-что. Он приподнимает голову мужчины чуть выше. На голой коже над бинтами у самого загривка виднеется псевдокельтская татуировка, растянувшаяся по плечам на всю спину.

Татуировка, которой у Сета однозначно нет.

И тут, конечно, он замечает и остальное: что волосы у дядьки на самом деле темнее, чем у него, а щетина гуще. Торс вообще-то явно короче, и стыдно признаться, но найдите хоть одного подростка, который не узнает собственные причиндалы.

Так что этот дядька сам по себе. А Сет сам по себе.

Разумеется.

И сразу дотрагиваться до него становится неловко, словно покушаешься на чужое личное пространство, вламываешься, будто преступник. Сет накручивает бинт обратно, приговаривая: «Простите, простите!», и приклеивает кончик пластыря за ухом, очевидно надавливая чуть сильнее, чем нужно. Он роняет голову дядьки на подушку…

И вот тут наконец срабатывает сирена.