Моя жизнь на тарелке - Индия Найт Страница 46

Чарли задумывается:

— Иногда.

— А я тебя иногда люблю! — грустно вздыхает Джек, по младенческой привычке накручивая волосы на палец. — Только когда ты на меня не падаешь.

— Мам, — шепчет Чарли, — правда, Джек иногда бывает очень хороший? Правда? — Он подходит к нам и застенчиво гладит брата по голове. — Прости, Джек.

— Вы у меня оба иногда бываете очень хорошими, — с трудом выговариваю я. — И я вас очень-очень люблю. А где, кстати, ваш папа?

— Наверху, — пожимает плечами Чарли, — музыку слушает. Пойдем играть, — тянет он Джека за руку. — Если хочешь, будешь Веселым Монахом.

* * *

— Эмбер, я мать-одиночка, — рыдаю я в трубку полчаса спустя, выпив литр чаю и наглотавшись «Нурофена». — Он кормил их три раза в жизни. А ночью не вставал ни разу, даже когда Джек родился и я умирала от усталости. Знаешь, что он делал, когда мальчишки подрались? Напялил свои долбаные наушники и слушал свою долбаную оперу, черт бы его побрал. Ты представляешь, ЧТО могло произойти, Эмбер? Страшно подумать. А он даже не слышал. И мне пришлось выскакивать из этой проклятой ванны.

— Ты услышала бы в любом случае, Клара.

— О том и речь. Только я и услышала. Как будто у этих детей вообще нет отца. Нет, он их, конечно, любит, но издалека. Палец о палец не ударит, чтобы помочь.

— Забавно, — говорит Эмбер. — Ты как будто о другом человеке рассказываешь.

— А он и есть другой. Не прочь поболтать о тряпках, а треклятого цыпленка в духовку засунуть — ни хрена! Вчера он был так добр, гулял со мной, пока я не протрезвела, даже минералку захватил. Но ведь это дружеский жест, Эмбер, верно? Любой друг так поступил бы. Вот ты, например.

— Конечно. Бывало, помнишь?

Я вздыхаю:

— Помню. Получается, я живу с приятелем?

— Ну не совсем, — возражает Эмбер. — С приятелями обычно не занимаются сексом.

— Не продолжай. Этой темы мне сейчас не выдержать. Секс, даже если он случается, — это еще не все. Секс — это просто часть жизни, как умывание, чистка зубов, ванна и прочее. Приятно, мило, но…

— Но?

— Не знаю. Голова не соображает после вчерашнего. Одним словом, не так я себе представляю семейную жизнь.

— Клара…

— Если бы мы с ним просто снимали квартиру на двоих — тогда другое дело, тогда все было бы в порядке. Но он ведь мой муж.

— Точно. И отец твоих детей. Кому, как не тебе, и знать, Клара, что бывает с детьми, когда родители разводятся.

— При чем тут развод? — ахаю я в ужасе. — Речь не о разводе…

— Именно о разводе, дорогая. Вслух ты не произнесла, но подумала.

— Нет.

— Да. Сама знаешь, что да.

Я молчу. Долго.

— Ладно. Может быть. Допустим.

Такое чувство, будто кто-то открыл шлюзы и вода хлынула потоком. Я тону. Мы все тонем.

— Мне пора собираться, Эмбер. Позвоню, когда вернемся.

— Отдохни как следует, дорогая. И помни — он тебя любит.

— Конечно. — Я кладу трубку.

Еще через пару часов я волоку огромный чемодан — Роберт не любит ограничивать себя в одежде — вниз по лестнице, в прихожую.

— Готова? — бодро спрашивает Роберт. — Поехали.

* * *

Об отдыхе в таких гостиницах вы мечтаете, листая в парикмахерской глянцевые страницы журнала «Вояж». Она достаточно старомодна, чтобы элегантно-седовласые леди чувствовали себя уютно в мраморном, с канделябрами и фонтаном, холле; но и достаточно дружелюбна, чтобы рядовые гости не ощущали себя отщепенцами на празднике жизни. В Лондоне есть отель, где мне как-то приходилось брать интервью, — истинный храм минимализма. Там даже дышать страшно; такое ощущение, будто комья грязи летят во все стороны, даже если я смирно стою у стойки дежурного. Здесь совсем не так, и мы с Робертом улыбаемся, поднимаясь вслед за юным коридорным по лестнице.

— Прошу вас. — Коридорный поворачивает ключ в замке и распахивает дверь.

— Боже, — ахаю я, — да это дворец.

— Номер для молодоженов, мадам, — с полупоклоном говорит юноша. — Гостиная… — Широким жестом он обводит огромную комнату с двумя диванами, изящным бюро на витых ножках, баром с напитками, гигантским телевизором, абиссинским ковром и т. д. — Спальня… — Спальня, как становится ясно, скрыта за резной дверью. — Музыкальный центр вот здесь. Охлажденное шампанское в баре. Ванная комната… — Коридорный делает несколько шагов к другой двери.

Я не могу удержаться, чтобы не заглянуть внутрь. Фантастика! Сплошь мрамор и светильники; полотенца размером с простыни и туалетные принадлежности фирмы «Флорис». Сама ванна тоже радует глаз. Размерами.

— Джакузи, — объясняет коридорный.

— Благодарю вас. — Роберт вкладывает купюру в ладонь юноши. — Merci.

— Дайте мне знать, если вам что-нибудь понадобится. Желаете поужинать в ресторане?

— Да. — Роберт оборачивается ко мне. — Ты как, Клара? Да, спасибо. В девять часов.

— Очень хорошо, — улыбается юноша. — Надеемся, пребывание в нашем отеле будет приятным. Рады вас поздравить.

— Он решил, что мы женаты! — Я падаю на кровать.

— По-моему, он не ошибся.

— Да нет же! Он решил, что мы только поженились и у нас медовый месяц.

— Замечательно. Будет больше внимания и лучше обслуживание.

— Ладно. Я разбираю чемодан — и в ванну. Сколько до ужина?

— Около часа. Ты первая, я за тобой. Что поставить? — кричит Роберт из гостиной. — Дисков полно.

— На твой выбор. Что-нибудь такое… ванное. Только не очень громко — я хочу позвонить домой.

— Зачем?

— Узнать, как там мальчики, — отзываюсь я, проглотив возмущение. — И мама. — С нашими детьми осталась мать Роберта; мальчишки прыгали от радости.

— А завтра нельзя?

— Нет.

— Что ж, — коротко бросает Роберт, вновь возникнув на пороге спальни. — Звони, если хочешь. Только не забывай, что мы собирались побыть вдвоем.

Последнюю фразу он выдает с американским акцентом. Шутит. Но я знаю, что он чертовски зол.

— Мы и так вдвоем, Роберт. А дети есть дети. Они все равно всегда с нами.

— Что ж… — повторяет Роберт. — Звони.

— А ты не хочешь их услышать?

— Не особенно. Слышал пять часов назад.

— При чем тут… Ладно, неважно.

* * *

Я раздеваюсь, закрываю за собой дверь и долго-долго лежу в теплой воде, с наслаждением ощущая, как растворяются остатки похмелья. Вымыв голову, сооружаю чадру из полотенца, разглядываю себя в зеркале и без зазрения совести вру, когда Роберт стучит в дверь.