Жестокие люди - Дирк Уиттенборн Страница 46

– Куда мы поплывем? – Я надеялся, что мы все-таки займемся любовью прямо здесь.

– На мой остров. – Она показала пальцем куда-то на середину озера. Скорее, это было больше похоже на большой камень. На нем стояла парочка деревьев, возвышаясь над землей, словно кокетливый чубчик. Все-таки это было здорово.

– Он твой? – Она, кажется, не слышала в моем голосе обиды.

– Да, дедушка подарил мне его, когда мне исполнилось двенадцать лет.

А когда мне было двенадцать, дедушка подарил мне бейсбольную перчатку. Правда, она была на правую руку. Он забыл, что я левша.

– А у Брюса есть остров?

– Да нет, ты не понял. Дед каждый год нам что-то дарит, чтобы платить меньше налогов.

– А как вы деньги делите?

– Невежливо спрашивать людей о деньгах. – Она надела футболку и добавила: – Особенно богатых людей.

– Это все равно что не говорить с горбуном о его горбе? Нужно просто делать вид, что его нет?

– Да, что-то в этом духе. – Она раздраженно протянула мне весло.

– Не беспокойся. Мне прекрасно известно, что значит иметь невидимый горб.

– Садись вперед.

– Я покажу тебе свой, а ты мне – свой. – Она рассмеялась и брызнула в меня водой. Я почувствовал большое облегчение.

– У тебя одно на уме!

Оказалось, что грести у меня получается лучше, чем водить машину. Когда мы доплыли, то вытащили лодку на каменистый пляж. Она проводила меня к маленькой лачуге с жестяной крышей и деревянным крыльцом. В этом домике была всего одна комната. Раньше в нем жили куры, но потом Осборн приказал починить его и перевезти его на остров. На двери висел висячий замок и вывеска, на которой детской рукой было написано: «Держитесь отсюда подальше. Всех касается».

Потом Майя зажгла керосиновую лампу. Я даже удивился. Там было полно маленьких игрушечных лошадок с крошечными седлами и уздечками. Все они были аккуратно выстроены на полочке. На окнах висели награды, которые получали лошади, участвовавшие в соревнованиях. На кровати лежали мягкие игрушки, как будто она до сих пор играла с ними. Детские цветные рисунки украшали стены домика. На них была изображена Майя, скачущая на своем пони по имени Прыгун. На каждой картинке было написано: «Кентер», «Рысь», «Галоп». Мне всегда казалось, что Майя меня старше. Но сейчас, в оранжевом свете фонаря, она могла бы сойти за двенадцатилетнюю девочку. Если бы не ее грудь, конечно.

Она торжественно смотрела на меня.

– Ты – первый мальчик, которого я сюда привезла. – Я ей верил. Она вытащила пробку из бутылки с вином, за которое в ресторане пришлось бы выложить долларов сто пятьдесят, не меньше (я об этом, естественно, понятия не имел), и мы оба сделали по большому глотку. Вино по вкусу тоже напоминало пробку, но я сделал вид, что оно мне понравилось. Затем она поставила кассету, которую стащила из дома, и включила магнитофон на полную мощность. Она сказала, что это любимая группа Брюса. Я никогда о ней не слышал. Она называлась «Мертвые Кеннеди». Припев был такой: «Сегодня ночью бедных убьем».

Я не совсем понимал, что от меня требуется, поэтому просто сел на ее детскую кроватку и взял в руки медвежонка. На шее у него болтался галстук-бабочка. От него пахло плесенью.

– Как его зовут?

– Это не он, а она. Ее зовут Ворчунья. – Вдруг из живота Ворчуньи выскользнула прятавшаяся там мышь. Я вскрикнул от испуга. Тогда напряжение спало.

Майя достала огромный охотничий нож с очень длинным лезвием. Этим ножом она стала намазывать арахисовое масло на крекеры. Мы взяли вино и одеяло и пошли на улицу, чтобы поесть на улице, сидя на черном камне. Она чиркнула спичкой по отбитому зубу, а потом стала изображать факира. У нее был баллончик с газом для зажигалки, так что через десять секунд у нас был настоящий костер. Я от нее балдел.

Майя позволила мне себя поцеловать, но, кажется, ей вовсе не хотелось продолжать. Я был несколько разочарован, поэтому посмотрел на рюкзак, из которого она достала крекеры и масло, и спросил: «А что на десерт?».

Я ожидал, что она вытащит конфеты или печенье, но вместо этого она сказала:

– Раздевайся.

Я был так заворожен тем, что она сказала, что даже не был уверен, что расслышал правильно. Она потянула меня за ремень, недовольная моей медлительностью. Когда я попытался поцеловать ее, Майя толкнула меня вниз, на одеяло, и прошептала:

– Ложись на спину и закрой глаза. – Мне казалось, что со мной говорит девушка из моих влажных сновидений. Когда я приоткрыл глаза, чтобы посмотреть, как она стягивает с меня джинсы, она закрыла мне глаза ладонями.

– Не надо, Финн! А то сюрприз не получится.

Теперь она уже снимала с меня нижнее белье. Я покраснел, потому что мой набухший член выскользнул из-под эластичной материи и громко хлопнул меня по животу. Майя захихикала. Звук был такой, будто кто-то уронил на пол кухни кусок сырого мяса.

– Не беспокойся, привязывать я его не буду.

Затем я почувствовал, как по моему телу заскользило что-то острое и мокрое. Майя шумно дышала. Видимо, она была чем-то очень увлечена. Мне было щекотно от ее касаний. В комнате запахло чем-то вроде клея, только это был не клей. Школьный запах. Еще пару минут я принюхивался, а потом меня осенило – она пишет на мне маркерами! Я тут же открыл глаза – она решила подшутить надо мной! Вы представить себе не можете, как я удивился, когда увидел, что она разрисовывает меня знаками племени яномамо. На одном боку у меня были красные круги, на другом – черные полосы.

Когда она закончила, я стал наносить эти знаки на ее тело. Костер горел, в ночи раздавались таинственные шорохи. У меня было такое чувство, будто мы далеко-далеко от Нью-Джерси. Майя крепко зажмурила глаза. На лице у нее было странное выражение, и когда я коснулся ее кончиком кисти, она вздрогнула. Следы фломастеров смыть легко; но из моей памяти эти минуты не сотрутся никогда.

Мы разделись догола. На наших телах были священные знаки. Мы были обнажены, как люди племени яномамо. Теперь мы сами стали членами этого племени. В Майе я видел себя самого, только более смелого, грозного и потому прекрасного – словно те люди, о которых я читал в географических журналах.

Не говоря ни слова, мы стали целовать и ласкать друг друга, и я уже был уверен, что мы займемся любовью прямо здесь и сейчас, но она отпрянула назад и тихо сказала:

– Подожди, сначала ты должен посмотреть на себя.

Мы встали у края воды, взявшись за руки, и стали любоваться на свое отражение. Мы не были жестокими людьми, мы были жестокими детьми.

– Вот это да! Все, чего нам не хватает – это щепотки энеббе.

– Я знала, что тебе этого захочется. – Она отцепила серебряный флакончик, который болтался у нее на шее, отвинтила крышку и достала оттуда небольшое количество зеленого искрящегося порошка.