Падающие в небеса - Азарий Лапидус Страница 46

Поначалу преподавателей, читавших лекции на немецком языке, выгоняли из аудиторий, избивали. То тут, то там вспыхивали волнения студентов, заканчивавшиеся массовыми драками. Все это вскоре привело к созданию раздельных помещений для немецких и чешских студентов. Бюджет расходов на немецкую часть университета начал сокращаться, крупные ученые с мировым именем покидали кафедры, и не за горами было время превращения крупного научного центра в провинциальное заведение.

Эйнштейн не был снобом, за свою научную карьеру ему пришлось пережить различные перипетии. Порой он влачил незавидное существование, будучи почти безработным, работая много лет за мизерную зарплату в Бернском патентном бюро, но всегда и везде он ценил дух взаимопонимания, который сейчас полностью отсутствовал в Праге.

«Похоже, Борн был прав, когда несколько лет назад предполагал возможное пришествие грубой силы в те сферы человеческой жизни, где должен царить дух. Свободный и безмятежный. Стоило человеческой культуре триста лет бороться с религиозным мракобесием, чтобы потом и погрузиться в пучину национализма».

Находиться в такой обстановке Эйнштейн не мог и не хотел, поэтому, как только поступило предложение переехать в Цюрих, он, ни минуты не сомневаясь, принял его и в ближайшие дни должен был закончить сбор своих вещей и тронуться в путь. Главной ценностью ученого конечно же являлись рукописи и неопубликованные научные труды. Оставлять здесь, в Пражском университете, Альберт ничего не хотел, и особенно он дорожил своими последними исследованиями.

Эйнштейн отвернулся от окна. Его взгляд упал на выдвинутый нижний ящик стола, где лежала тетрадь Минковского. Три с лишним года он периодически открывал ее, перечитывал записи Минковского и Борна, вносил свои заметки. Опубликовать статью по материалам Минковского не получилось. Мысли там были интересные, но незаконченные. Внезапная смерть не позволила Герману сделать выводы, а без них текст представлял необоснованные тезисы. Борн попытался систематизировать записи, но у него было слишком мало времени. Эйнштейн же не мог заканчивать начатые работы коллег, но не потому, что не хотел, а потому, что их идеи натолкнули его на постановку новых задач, решать которые он принялся с огромным удовольствием. Таким образом, на страницах тетради в темно-коричневом переплете время от времени появлялись новые записи Альберта.

Эйнштейн отложил открытую рукопись, достал тетрадь из ящика, открыл ее на первой чистой странице. «Совсем забыл! Я же собирался сегодня после обеда зайти к Шварцу, взять подготовленные им книги. Шварц просил быть с двух до трех, это значит, уже надо срочно выходить».

Бенцион Шварц был милым старичком лет шестидесяти пяти, хозяином большого букинистического магазина, расположенного на границе старого еврейского квартала. Как-то в начале своего проживания в Праге Альберт случайно заглянул в магазин, удививший его своими размерами. Обычно в Швейцарии букинисты располагались в маленьких магазинчиках, больше похожих на лавки. Здесь же у Шварца был огромный магазин, состоящий из зала, разделенного стеллажами с книгами, и главное, размер заведения соответствовал содержанию. Имелась литература практически на всех языках, и, что представляло особую ценность для Эйнштейна, кроме художественных произведений, было представлено большое количество книг по истории, медицине, физике и математике. Альберт бросился изучать полки со специальной литературой. Он нашел несколько интересных изданий по математике, но некоторые книги, столь нужные сейчас Эйнштейну, в магазине отсутствовали. Увидев разочарование на лице посетителя, хозяин подошел и спросил по-немецки на мягком диалекте, присущем швейцарцам и людям, говорящим на идише:

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Да. – Эйнштейн перечислил несколько нужных ему книг без особой надежды их получить.

– Хорошо, заходите через пару недель, я привезу их для вас.

– Как вы сможете это сделать?

– У моего брата есть такой же магазин в Вене, с большим выбором, и я смогу доставить книги оттуда, а если их нет и там, то закажу у кого-нибудь из коллег в Европе.

После первой встречи Эйнштейн стал заходить к Шварцу не реже одного раза в месяц, а если получалось, и чаще. Они сидели в кабинете хозяина, расположенном за стеллажами с книгами, пили чай, иногда в праздники вино или водку, разговаривали о жизни. Альберту нравился быстрый ум и энциклопедические знания Бенциона, он познакомился с младшим братом Шварца Иосифом из Вены и другими членами его многочисленной семьи. Бенцион очень сокрушался, что дети не хотят продолжать семейное дело, подавшись «в адвокаты и врачи». Рано или поздно фамильный бизнес должен был умереть, но «зато сейчас, – говорил Бенцион, – братья Шварцы могут достать любое издание, сошедшее с печатного станка». Эйнштейн с огромным удовольствием этим пользовался, пополняя с помощью друзей-букинистов свою библиотеку. Вот и сейчас, перед отъездом из Праги, он собирался приобрести еще с десяток книг, которые Шварц заботливо собрал за последний месяц со всей Европы.

Альберт вышел из квартиры, постоял, потоптался перед дверью и тут же вернулся. В голову ему пришла интересная мысль, которую требовалось срочно записать. Он взял ручку и начал делать пометки в первой попавшейся ему открытой тетради. Потом посмотрел на часы. Стрелки показывали пятнадцать минут третьего, нужно было срочно бежать. Эйнштейн захлопнул тетрадь, решив взять ее с собой и дописать начатый текст в кабинете у Шварца.

В магазин Эйнштейн вбежал без пяти минут три. Шварц укоризненно покачал головой:

– Альберт, я же вас предупреждал, что должен буду уйти в три часа. У нас совсем не будет времени на прощальную беседу.

В глазах Шварца мгновенно засверкали озорные искорки.

– Извините, Бенцион, как всегда, не рассчитал время, – виновато произнес Эйнштейн.

– Ну ладно, опоздаю на полчаса, я же не смогу отпустить вас вот так, без рюмки хорошего вина. Пойдемте ко мне в кабинет, я там уже все приготовил, надеялся, что вы появитесь пораньше.

Эйнштейн прошел в кабинет, положил тетрадь на стул, стоящий рядом с собой, и придвинул его к столу. Шварц, не теряя времени, разлил вино по серебряным стопкам, и они выпили первую рюмку, поговорили, выпили еще одну, еще. Сладкое кошерное красное вино на первый взгляд было легким, казалось, что это виноградный сок, но после следующей, четвертой, рюмки Эйнштейн почувствовал на себе коварство напитка, ощутив слабость во всем теле.

К счастью, положение спас Шварц, проговоривший на удивление твердым голосом:

– Все, к сожалению, мне пора.

– Мне тоже очень жаль. Никто не знает, увидимся ли мы еще когда-нибудь, но обещаю, что буду помнить вас всю жизнь.

– Я тоже.

Они вышли из кабинета, тепло обнялись, и Эйнштейн пошел к выходу из магазина.

– Подождите, Альберт, – остановил его Шварц и показал на две увесистые упаковки книг, – вы забыли книги, которые заказывали.

– Да, конечно, большое спасибо, что напомнили. До свидания!