Девушка со шрамом. История неправильного человека - Анна (Фрида) Бергстрем Страница 46

Логин: Фрида, пароль: фрик-андеграунд. Доступ в систему выполнен, я открываю свой дневник на популярном интернет-ресурсе. Многие ведут подобные журналы, выставляя на публику свои мысли. Интернет подразумевает невозможность конфиденциальности.

Зачем прятать свое настоящее лицо за аватаром с чужим изображением, если хочется кричать на весь мир о том, что доводит до слез или наполняет радо-стью твою душу? Лучше выглядеть излишне откровенной, чем сойти с ума от эмоций, разрывающих сердце…

Виртуальное пространство сети затягивает, подобно гигантской паутине. Она опутывает по рукам и ногам, лишая желания выбираться из нее. Пальцы бегают по кнопкам снова и снова, а одиночество отступает в безмолвных разговорах, где люди объясняются с помощью знаков.

Порой сквозь записи городского фрика, которому так нелегко перестать быть чужим в реальности современного общества, просматривается легкий оттенок грусти.

Сегодня годовщина со дня смерти мамы, и мне хочется выговориться. Бархатные розы. Тяжелые воспоминания. Кладбище. Тишина, переходящая в вечность… Столетнее безмолвие опускает на плечи шаль своего спокойствия. Здесь все воспринимается ясно и просто. Всему недосказанному находится объяснение. Гармония забвения звучит наиболее убедительным ответом на все нелепые «почему». Цветы на могилу – знак уважения к миру красоты застывшего времени. Но Красота Бессмертия намного выше символов, предназначенных ее передать…

Пройдет еще немало времени, а я все еще буду помнить самый страшный день в своей жизни. Папа разбудил меня раньше обычного. Открыв глаза, я увидела, что он плачет. Внутри что-то оборвалось еще до того, как папа сказал:

– Солнышко… Наша мама умерла…

Моментально прихожу в сознание, но еще не верю его словам. Однако зловещая тишина маминой комнаты безжалостно приказывает подойти ближе… Собрав в кулак оставшееся мужество, я стою у маминой кровати и вижу своего самого дорогого на свете человека мертвым… Моя мама умерла от тяжелой болезни, когда мне было восемнадцать.

Узнав, что ей осталось недолго, я понимала, что каждый миг может оказаться для нее последним. Когда она лежала прикованной к кровати, я страдала, видя, как она мучается от жуткой боли. Но я никогда не думала, насколько будет тяжело в день ее смерти. Боль потери смешивалась с жалостью к папе. Он, бросивший курить, когда я была еще маленькой, спустя десять лет стрельнул у меня сигарету и глубоко затягивался, сидя на кухне, с отрешенным лицом…

А дальше – похороны, убитые горем родственники, безжалостное равнодушие черного летнего дня, когда вместе со мной плакало безудержным ливнем небо… Последний взгляд в родное лицо, которое приобрело новое выражение, когда душа человека ушла в иной мир… Стоя под холодным ливнем, наблюдая похоронную процессию, я не ощущала ничего. Все было выплакано. Стоп-кадр: могильщик заколачивает гвозди в крышку гроба. Эти жуткие звуки – последнее, что я слышу. Я теряю сознание и прихожу в себя в машине друзей. Все кончено…

Сегодня опять настала эта горестная дата, и по традиции я опять иду туда, где лежат в покое благословленные Вечным Сном… Кладбище, где похоронена моя мама, – самое печальное место на земле. Ее могилу я никогда не смогу принять как должное. Как много я не успела сказать и сделать для этого человека, который подарил мне жизнь… По возвращении домой мне хочется задохнуться в тишине своей комнаты. Я не могу больше плакать и ходить кругами.

Немного успокоившись, я поправляю макияж, натягиваю вещи потеплее и тороплюсь покинуть дом в надежде убежать от себя.

Переход метро. Живая волна несет к неизвестному берегу. Адрес мечты неизвестен. Внезапно меня хватает за руку какой-то незнакомец.

– Мертвая Принцесса! Как я рад тебя встретить! Хотя, конечно, многое изменилось…

– Здравствуйте… Простите, я не узнаю вас… – отвечаю я, изучая молодого человека в стильных джинсах и с креативной стрижкой.

– Это же я, Никита! Ну, в смысле, Граф! Ну, помнишь, 2004-й год и Братство Боли?

– Звучит знакомо…

– Ты тогда еще была с длинными черными волосами и одевалась в вампирском стиле. А потом я пригласил тебя на танец, когда ты впервые появилась на готическом балу. Так мы и познакомились, а потом гуляли по кладбищам!

Воспоминания накатили стремительным потоком, будто посреди улицы меня с ног до головы обдала водой поливальная машина. Перед глазами промелькнули аристократично-бледные лица людей, одетых в траурные одежды, капли дурманящего абсента и прогулки по кладбищам, которые имели абсолютно другой подтекст, нежели боль и разрывающая сердце тоска. Так вот какие символичные встречи дарит иногда жизнь! Что ж, эта сладкая грусть как нельзя лучше сможет отвлечь меня от невыносимого уныния.

– Граф!.. Привет, дружище!.. Я вообще не узнала тебя, ты стал такой взрослый. Мы не виделись с момента, как ты носил черный кожаный плащ и цепь на шее. А сейчас ты вон какой стильный бегаешь!

– Ты тоже сильно изменилась. Никогда не думал, что демоническая принцесса, которая всегда выбирала черное, станет ослепительной блондинкой. Увидев тебя издалека, я сначала решил, что это светлячок залетел в метро в час пик.

– Вот так встреча! Я думала, что ты переехал.

– Нет, просто я редко выбираюсь куда-то, кроме работы. Кстати, мне кажется, вот и повод поболтать за жизнь. Ты куда-нибудь торопишься?

Общество старого знакомого – лучший способ отвлечься от мрачных мыслей. Мы идем в наш любимый парк, где так часто раньше гуляли вместе. Глядя на новый образ человека, которого привыкла видеть совсем другим, я чувствую, как ностальгия сладко вгрызается в давно затянувшиеся шрамы на душе.

– А помнишь, все думали, что мы сатанисты или состоим в секте?

– Да, классные были времена…

– Люди всерьез пугались нас, а мы смеялись над ханжами, – вспоминает Граф.

Мы приходим на бульвар около станции метро «Чистые пруды». Именно здесь, где сейчас собираются панки, фаэрщики, эмо, анимешники, фрики и прочие маргиналы, раньше собирались готы.

Я как будто переношусь на несколько лет назад. Власть черного цвета поглотила андеграунд необычной модой.