Президент Московии. Невероятная история в четырех частях - Александр Яблонский Страница 46

Зато всякая шушера не давала покоя. Известный в прошлом – и заслуженно известный – кинорежиссер и патриот, из числа руконеподаваемых, всё рвался лично облобызать спасителя Отечества, пригласить на легкую трапезу в свои вотчины и заодно поведать о творческих планах, а планы были раблезианские – от экранизации «Слова о полку Игореве» в стиле гранд-фэнтези до «Дяди Степы» в трех сериях. «Чтобы духа этого облезлого кота не было», – распорядился Чернышев, и представитель древнего рода словно испарился. Хорошо работали в McLeod & Brothers! Также были выброшены из списка кандидатов на встречу с Потенциальным Претендентом многие представители второй древнейшей профессии, отличавшиеся, по мнению Чернышева, не только запредельным холуйством – этим отличались все журналисты, аналитики, политологи, допущенные на центральные государственные каналы, коих было 67 штук, – но ещё легко диагностируемыми признаками агрессивного слабоумия, органично синтезированными с примитивной демагогией и абсолютной безграмотностью. Эти признаки проявлялись либо в истеричной взвинченности с разбрызгиванием слюны и поросячьим взвизгиванием, в прыжках из камеры и опять в камеру, в остекленевших от ужаса и восторга глазах говорящей головы, отягощенной бредовым и галлюцинациозным сознанием, талдычащей о еврейском фашизме, сакральном присутствии России в Святых землях и мировой закулисе, в трясущихся бороденках обезумевших профессоров, убеждающих народонаселение страны, что человек, не ненавидящий Америку, которая будет разрушена и раздавлена, не есть человек. Мало ли городских сумасшедших… Однако… Однако населению по сердцу эти клоунады, где беснующиеся пещерные мракобесы, пропитанные лютой ксенофобией, с одной стороны, и внешне благообразные, «объективные», интеллигентные оппоненты – утомленные Кассандры местного розлива или небритые знатоки российской истории – лукавящие и лгущие демагоги, с другой, разыгрывают перед оболваненным и отупевшим от беспрерывного вранья обывателем свои наперсточные баталии. Разыгрывают тупо, примитивно, удушающе однообразно. Этим наперсточникам внимают, за них голосуют. Отторгая их, не наживаешь ли себе врагов, друг мой Чернышев? Эти мыслишки проскальзывали иногда в голове Олега Николаевича, но он их моментально сливал в механизированный отстойник. Да и сам он – Потенциальный Претендент – не использовал ли, пусть не всегда осознанно, в своих мюнхгаузеновских задумках услуги самых беспринципных и оголтелых певцов любого правящего режима?.. Telle est la vie, как говорят французы. Так-то так, но это же гнусь, вонючая гнусь. Хотя те же лягушатники уверены: À la guerre comme à la guerre. Ввязавшись в бой, надо его выигрывать.

Драбков его сильно не озадачил, с ним он просто поиграл в поддавки. Для начала он не узнал некоронованного властителя медийной империи. Николай Павлович предстал перед ним с гладко выбритым лицом, что было ожидаемо, но вместо болезненно прозрачной белизны той части лицевой поверхности, которая долгое время пребывала под гнетом лопатообразной староверческой бороды, Олег Николаевич увидел хорошо прогретую солнцем слегка дубленую кожу жителя Южного Крыма или Северной Корсики – «Господи, когда он успел?!»… Драбков был убедителен, проницателен, доброжелателен и принципиален. Он принципиально поддерживал Претендента, находя его программу оптимальной в нынешних непростых условиях, и Чернышев ему старательно верил. Драбков очень тонко и не без сокрытого юмора и самоиронии намекал на свои скромные заслуги в деле построения успехов Чернышева, и Чернышев, выразительно подняв брови, кивал – с пониманием и плохо скрываемой благодарностью. Драбков впроброс заметил, что нельзя забывать и о заслугах ныне действующего Лидера Наций, и Чернышев вздымал ручонки: «Как же иначе!»… Короче, побеседовали.

С Формальным Лидером правящей партии было сложнее, двухходовкой было не отделаться. Первая встреча состоялась в «Ритц– Карлтон», куда спикер, снова севший в свое кресло после перерыва в шесть лет, случайно приковылял: «Захотел, видимо, невзначай взглянуть, конспиратор хренов», – но Чернышев незамедлительно пластунские поползновения первого едино-неделима пресек: «Будешь работать со мной?» – громогласно на весь конференц-холл провозгласил он свой бесхитростный вопрос. На «ты» Чернышев ни с кем никогда не общался. Сейчас же ему было необходимо, с одной стороны, сразу же показать место надутому от важности, сосредоточенному идиоту спикеру: кто в доме хозяин, а точнее – кто барин, а кто лакей, с другой же, дать надежду на панибратство с новым хозяином, панибратство, которым так дорожил этот рожденный в рабстве спикер Великого Вече. Едино-неделим растерянно вздрогнул, но руку протянул: «Мы открыты для…» – «Ну и ладненько», – перебил Чернышев. С этим индюком надо решать через Хорькова.

Хорьков выждал ровно девять дней. Разговор был конкретный:

– Что вы лично хотите, уважаемый Всеволод Асламбекович?

– Если честно, как минимум остаться на той же позиции.

– То есть замглавы Администрации?

– Как минимум.

– Максимум?

– Стать главой Администрации… И убрать из штатного расписания должность замглавы.

– Понимаю. Вся администрация в ваших руках. Возражений и препятствий нет. – «“Важнейший способ сдержать слово…” – здесь я сдержу слово, но не думаю, что ты, дружок, останешься на той же позиции». – Что дальше, Всеволод Асламбекович?

– То есть?

– Ваша должность – это деньги вечером. Стулья утром – согласен. Но что это за стулья?

– Вече снимает временные ограничения проживания…

– Нет, извините, это не стулья, это – предоплата. Без снятия этих ограничений любые разговоры бессмысленны. Нет, стулья – это управляемое Вече, пока я, то есть мы с вами не сформируем новое, которое в свою очередь… впрочем, это не важно, это – next step.

– То есть вы становитесь полновластным хозяином…

– А вы как полагали?

– Я полагаю, что, учитывая негативы прошлого, то есть нынешнего правления, нужна система противовесов, разделение властей, как это называется у вас на Западе.

– Но мы не на Западе, мы нынче на Востоке, глубоком, древнем Востоке. Согласитесь, дражайший господин Хорьков.

– Соглашаюсь… Ну, что же, Вече так Вече. Но я здесь представляю не только собственные интересы, как вы понимаете, дражайший господин Чернышев. О себе я так, попутно. Главное: судьба нынешнего президента. От того, как вы решите этот вопрос, зависит решение всех остальных. Это – реальная предоплата.

– А вы какой видите судьбу Лидера Наций?

– Извините, но мне кажется не важным, что думаю я. Сейчас важно, что думает, вернее, хочет он, и как вы к этому отнесетесь.

– И…

– Вы – Президент, он – премьер-министр.

– Ну, это вы уже проходили.

– Проходили, но с другими игроками. И в другой обстановке, и в другой стране, и я был тогда другой, и многое…

– Понимаю… Я соглашаюсь – лишь бы поцарствовать, – вы меняете конституцию: возникает парламентская республика, всё остается по-старому… Зачем тогда огород городить. «Поцарствовать» я не собираюсь, не хочу и не буду. И вы должны это понимать. Так же как и то, что по-старому уже невозможно.