Половина желтого солнца - Нгози Адичи Чимаманда Страница 46

— Нельзя придумать роль и заставить себя играть. Будь собой, Ричард, — ответила Кайнене тихо.

Но быть собой не получалось. Он не верил, что для других свидетелей погромов жизнь тоже течет по-прежнему. Его ужаснула внезапная догадка: вдруг он по натуре всего лишь наблюдатель? Его жизнь была в безопасности, погромы не касались его напрямую, и он смотрел на них как бы со стороны, зная, что ему ничто не угрожает. Нет, неправда. Будь с ним тогда рядом Кайнене, ей грозила бы опасность.

Ричард начал статью о Ннемеке, стал описывать зал ожидания в аэропорту, где резкий дух спиртного мешался с запахом свежей крови и лежал с раздутым лицом бармен, — но бросил, потому что выходила ерунда. Фразы звучали напыщенно, ходульно, точь-в-точь как в иностранных газетах — словно в действительности никаких убийств не было, а если и были, то все происходило абсолютно не так, как написано. В каждом слове чувствовалась фальшь. Ричард отчетливо помнил события в аэропорту, но чтобы написать о них, пришлось бы мысленно пережить их заново, а он сомневался, под силу ли это ему.

В день, когда объявили независимость, Ричард стоял с Кайнене на веранде и слушал по радио речь Оджукву.

Выслушав до конца, он обнял Кайнене. Вначале ему показалось, что она дрожит, как и он; Ричард отступил, заглянул Кайнене в лицо — она была совершенно спокойна. Дрожал он один.

— Поздравляю с независимостью, — сказал он.

— С независимостью, — отозвалась Кайнене и повторила: — Поздравляю с независимостью.

Ричарду хотелось сделать ей предложение здесь и сейчас. Начиналась новая жизнь, в новой стране, их новой стране. Не только потому, что отделение от Нигерии было справедливым после всех испытаний, выпавших на долю игбо, но прежде всего из-за новых возможностей, что открывала ему Биафра. Настоящим нигерийцем он никогда не стал бы, зато мог стать биафрийцем — он ведь присутствовал при рождении республики, он не будет здесь чужим. Он не раз мысленно говорил: «Стань моей женой, Кайнене», но вслух так и не произнес.

На другой день он вернулся в Нсукку вместе с Харрисоном.

Ричарду нравилась Филлис Окафор — ее пышные парики, медлительная речь уроженки Миссисипи, теплый взгляд из-под очков в строгой оправе. С тех пор как он перестал бывать у Оденигбо, он часто проводил вечера с Филлис и ее мужем Ннаньелуго. Будто догадываясь, что он потерял прежний круг друзей, Филлис настойчиво приглашала его то в художественный театр, то на публичную лекцию, то на игру в сквош. И когда Филлис позвала его на семинар «В случае войны», который проводила женская организация университета, Ричард согласился. Войны не будет, но необходимо быть готовым. Нигерия признает Биафру; никто не станет нападать на народ, и без того пострадавший от погромов. Напротив, они рады будут избавиться от игбо. Значит, можно не беспокоиться. Гораздо больше тревожило его другое: что делать, если на семинаре он встретит Оланну? До сих пор ему удавалось ее избегать. За четыре года он видел ее всего несколько раз из окна машины, а играть в теннис, бывать в университетском клубе и делать покупки в универмаге «Истерн» он перестал.

Ричард остановился рядом с Филлис у входа в лекторий и обвел глазами зал. Оланна сидела впереди с Малышкой на коленях. Ричарду почудилось, будто он совсем недавно видел и ее прекрасное лицо, и синее платье с рюшами на воротнике. Зал был полон. Женщина за кафедрой без конца повторяла одно и то же: «Положите ваши документы в непромокаемые пакеты и в случае эвакуации возьмите их с собой в первую очередь. Положите ваши документы в непромокаемые пакеты…»

Потом выступали другие. Официальная часть закончилась. Люди сбивались в кучки, смеялись, разговаривали, делились советами «на случай войны». Ричард видел, что Оланна беседует с бородатым преподавателем музыки. Он незаметно повернул к выходу, но у самых дверей Оланна нагнала его.

— Здравствуй, Ричард! Kedu?

— Все хорошо, — ответил он. Лицо его застыло как маска. — А у тебя?

— У нас все отлично.

«У нас». Подразумевала ли она себя с Малышкой или себя и Оденигбо? Или намекала, что примирилась с прошлым?

— Малышка, ты поздоровалась? — спросила она у дочки, державшей ее за руку.

— Здравствуйте! — тоненько пискнула та.

Ричард нагнулся, потрепал девочку по щеке. Тихая, задумчивая, для своих четырех лет она казалась не по годам взрослой.

— Привет, Малышка!

— Как дела у Кайнене? — спросила Оланна.

Ричард избегал ее взгляда, не зная, какого выражения лица она от него ждет.

— Все хорошо.

— А как твоя книга?

— Спасибо, движется.

— Название прежнее, «Корзина рук»?

Приятно, что Оланна до сих пор не забыла.

— Нет. — Он умолк, стараясь не думать о судьбе той рукописи, которую вмиг поглотило пламя. — Теперь она называется «В век оплетенных сосудов».

— Необычное название, — пробормотала Оланна. — Надеюсь, войны не будет, но польза от семинара все равно есть, правда?

— Конечно.

Подошла Филлис, поздоровалась с Оланной и потянула Ричарда за руку:

— Говорят, Оджукву здесь! Оджукву здесь!

— Оджукву? — переспросил Ричард.

— Да, да! — Филлис спешила к выходу; из коридора неслись возбужденные голоса. — Знаешь, что на днях он нежданно нагрянул в университет Энугу? Видно, теперь наш черед. Наверное, он хочет выступить перед студентами.

Ричард вышел за ней следом. К административному корпусу уже спешили люди. Ричард и Филлис устремились туда же. Ричард увидел в окно шагавшего по коридору бородача в строгой, ладно сидевшей военной форме, перетянутой ремнем. Вокруг теснились репортеры, тянули руки с микрофонами, как с подарками. Студенты — их было так много, что Ричард удивился, когда они успели собраться, — закричали: «Ура! Ура!» Оджукву спустился по лестнице, взобрался на бетонные плиты посреди газона, поднял руки. Все у него блестело — и холеная борода, и часы, и погоны на широких плечах.

— Я пришел, чтобы обратиться к вам с вопросом, — начал он. Голос звучал не так басовито, как по радио, но слегка театрально. — Что нам делать? Молча ждать, пока нас силой загонят обратно в Нигерию? Забыть о тысячах убитых? О наших братьях и сестрах?

— Нет! Нет! — Студенты заполнили широкий двор, хлынули на газон и подъездную дорожку. Преподаватели, оставив на дороге машины, вливались в толпу. — Ура! Ура!

Оджукву вновь воздел руки к небу, и крики сразу смолкли.

— Если нам объявят войну, — продолжал он, — это будет затяжная война. Затяжная. Готовы ли вы? Готовы ли мы?

— Да! Да! Оджукву, nуе anyi egbe, дай нам ружья! Iwe di anyi n'obi, в сердцах наших гнев!

Толпа скандировала: ружья нам в руки, в сердцах наших гнев, ружья нам в руки! Напев кружил голову. Ричард глянул на Филлис — та кричала, потрясая кулаком, — посмотрел по сторонам и тоже поднял руку и закричал: «Оджукву, дай нам ружья! Оджукву, nуе anyi egbe!»