Милый друг Натаниэл П. - Адель Уолдман Страница 46

– Думаешь, я старомодная, – сказала мать после паузы. – Ограниченная.

Сопровождавший эту реплику вздох прозвучал симфонией, проникнутой жалостью к себе.

– Мам, у меня даже телевизора нет. Конечно, я не считаю тебя ограниченной.

Она тихонько усмехнулась:

– Наверно, мы оба немного отсталые.

– Наверно.

И снова пауза, но уже не такая тяжелая.

– Как Ханна? – спросила наконец мать. В ее произношении имя прозвучала как Хенна.

Нейт отжал губку.

– У нее все хорошо.

Через несколько дней он сидел в гостиной Ханны, перечитывая рецензию Юджина на новую книгу того самого британского писателя.

– Нейт?

Рецензия, надо признать, получилась хорошая. Очень хорошая. Юджин справился молодцом.

– Нейт?

Он неохотно отложил журнал. Ханна стояла перед ним, сунув руки в задние карманы.

– Да?

– Ты чем бы хотел заняться сегодня?

Нейт закрыл глаза. А чем они обычно занимались вместе? Сразу и не вспомнишь. Он задумался.

Лето… Долгие ночи с бесконечными разговорами, когда никто не спрашивал, чем бы хотелось заняться другому. Нет, к такого рода общению его сегодня не тянуло. Определенно.

Наверно, было бы неплохо посмотреть бейсбол. Приближались игры на выбывание, и одна вызывала некоторый интерес по причине ее потенциально негативного исхода для «янкиз».

Конечно, сказала Ханна, можно сходить в спорт-бар.

Отправились в «Аванпост». И кто только придумал такое название для относительно нового заведения, посещаемого почти исключительно белыми, которые лишь недавно начали селиться в этом исторически «черном» районе?!

Игра еще не началась. Они устроились за столиком, и Ханна, сказав, что решила взять дополнительную работу литературным редактором, принялась в деталях описывать предъявляемые издателем требования.

И это такая теперь у него жизнь? Сидеть вот так, напротив Ханны, в баре? Сегодня в одном, завтра в другом? И так до бесконечности? Неужели вот на это он согласился в тот вечер, когда они поспорили из-за бранча со Сьюзен и когда он заверил Ханну, что все в порядке – он с ней?

Нейт оторвал краешек бумажной ленты, которой была перевязана салфетка, и от нечего делать поиграл ножом и вилкой.

Он пытался слушать Ханну – она продолжала расписывать свою подработку, – но мысли ушли в сторону. Так ли уж ей нужен приработок? С нынешними темпами она и основную работу не закончит. К тому же у нее отец – корпоративный адвокат. Если будут нужны деньги, Ханна всегда может взять у него. Приятная роскошь для того, у кого она есть…

На календаре – последний день сентября, но вечер выдался теплый. Ханна сняла жакет, под которым обнаружился топ на лямочках. Топ ей шел. У нее были красивые плечи, но когда она, жестикулируя, поднимала руки, кожа внизу провисала, почти как у старушки. «Странно, – подумал Нейт, – она ведь держит себя в форме». Ему стало неудобно, как будто он подсмотрел что-то исподтишка, и еще хуже оттого, что увиденное отозвалось неприязнью. Но тем не менее Нейт не отвернулся. В самом отвращении, в его кристаллизованной чистоте, было что-то противоестественно приятное. Он ждал, когда она снова поднимет руки.

Ханна закончила, и Нейт кивнул.

Хотелось есть. Интересно, где их заказ?

– Как думаешь, почему они так долго? – на взводе спросил он.

Его горячность застала ее врасплох. Ханна развела руками:

– Понятия не имею.

Она поинтересовалась, чем он занимался в последние дни. Ответы получились короткие. Проникнуться ее шутливым, доброжелательным духом не получалось. И ладно, будь она посторонней, просто другом или знакомой, тогда бы его дурное настроение ничего не значило, они бы нашли устраивающий обоих ритм вежливого, пусть и банального, разговора ни о чем. Но с Ханной ситуация была другая. Положение редко накладывало на него такого рода обязательства; обращаясь с ней подобным образом, он как бы признавал свое поражение. Или даже капитуляцию.

Заполнить вакуум пыталась Ханна. Но пока она бодро перескакивала с одной темы на другую, Нейт чувствовал себя так, словно, отступив, оценивающе наблюдает за ней со стороны. И хотя рассказывала она живо и с юмором – об одной подруге, «почти агрессивно тактична; ты еще не закончил, а она уже соглашается и готова тебя поддержать» – что-то в ее тоне, стремление угодить, некая просительная нотка, неприятно его цепляло.

– Нейт?

– Да?

– У тебя все в порядке? Ты какой-то… даже не знаю… Ты как будто витаешь где-то?

– Все хорошо, – он торопливо улыбнулся, компенсируя неубедительность тона.

Через пару секунд Ханна поднялась и отправилась в дамскую комнату. Глядя ей вслед, он заметил, что в этих джинсах ее нижняя половина выглядит больше верхней, а бедра и задница какими-то странно широкими и плоскими. Но почему никто из подруг не сказал Ханне насчет джинсов? Почему она сама этого не заметила? В конце концов, у нее в спальне есть большое, в полный рост зеркало…

Вернувшись, Ханна спросила, не сердится ли он на нее.

Как будто сделала что-то такое, из-за чего он должен рассердиться. Почему женщины, в том числе умные и независимые, неизбежно возвращаются в это состояние добровольного слабоумия? Как будто он обзавелся эмоциональным регистратором бинарной системы, как будто он мог пребывать только в двух состояниях – «счастлив» и «злюсь на тебя».

– Нет. Я не сержусь.

Ханна отпрянула.

Прежде чем кто-то успел что-то сказать, официант принес бургеры. Наконец-то. Игра началась. Нейт переключил внимание на большой экран над баром. Настроение понемногу шло на поправку.

– Самое то, что надо, – отметил он, имея в виду бургер.

Ханна делала что-то с телефоном и его подачу не приняла.

Нейт притворился, что не заметил:

– Как твой?

Она медленно подняла голову и несколько раз моргнула, словно пытаясь определить, действительно ли он такой тупой.

– Ты спрашиваешь, как мой бургер?

– Извини. Когда голодный, я порой бываю немного ворчливым. Это не для оправдания, но мне жаль.

– Неважно.

– Пожалуй, стоит носить камешки в карманах.

По ее губам скользнула и тут же пропала улыбка.

Ну, хоть так…

Обхаживая Ханну, возвращая ее в прежнее, добродушное настроение, Нейт и сам оттаял. Решение проблемы – заслужить расположение подружки – рассеяло скуку и заглушило критический голос. Он рассказал ей об Аурит (женщины ведь любят потрепаться о личной жизни), которая снова сама не своя из-за того, что ее Ганс не желает перебираться в Нью-Йорк.