Танец с жизнью. Трактат о простых вещах - Олеся Градова Страница 46

— Вы планировали изнасилование сознания граждан нашей страны.

— Изнасилование, изнасилование, изнасилование, — прошелестел вновь зал.

— Вы запретили показ голых фотомоделей по телевизору, снизив тем самым потенцию наших мужчин, благодаря вам женщины перестали пользоваться кремами против прыщей и дезодорантами и к гнусным импотентам добавились потеющие уродки.

— Но я хотела вернуть в общество семейные ценности, я была уверена…

— Вам не давали слова, поэтому не надо снижать наши рейтинги. Вы подменяли ценности и смыслы. Виртуозно, бесстыдно, агрессивно навязывали чуждые народу парадигмы. Влекомая жаждой наживы, алчностью, гражданка Градова шла по трупам и насаждала свои собственные представления о морали. И поскольку такой статьи в Уголовном кодексе нет, будем судить ее по статье «Планирование, подготовка и попытка совершения террористического акта». Количество жертв, которые должны были пострадать, если бы гражданка Градова реализовала свои планы, исчислялось бы тысячами, миллионами, это самый масштабный и безжалостный теракт, который когда-либо замышлялся на этой планете. Подсудимая приговаривается к двенадцати годам лишения свободы с конфискацией.

12 лет— космический цикл. 3x12 равняется 36. Мой возраст. Об этом кажется говорил Ян. Свой следующий космический цикл я проведу на зоне. Будет ли это страшнее того ада, в котором я находилась всю свою жизнь?

— А теперь выслушаем защиту. Где у нас господин адвокат? — Он оглядел зал и увидел пустое место на скамье, где должен был сидеть мой защитник. Требования прямого эфира заставили его быстро загладить неловкость: — Ну, если адвоката нет, значит, слово свидетелям.

Картинка переключилась на сидящих в зале, а Зайцев позвал режиссера и, яростно жестикулируя, выговаривал ему, видимо, за адвоката. Шоу становилось все более интересным. Первым поднялся Артемий Троицкий, элегантный и отстраненный, как обычно.

— Самое страшное преступление — это преступление, которое делается от неведения. При этом нравственная незрелость и вопиющая непросвещенность не являются обстоятельством, смягчающим вину, а наоборот, это достойно увеличения строгости наказания.

— Она хотела власти, безграничной власти над сознанием, и ее не волновало, что будет с людьми, на которых обрушится ее воздействие, — сделал короткое заявление Леонид Якубович из» Поля чудес».

— А чего стоит акция по раздаче инвалидам талонов на бесплатное протезирование. Когда начали искать фирму-производителя, выяснилось, что фирмы нет, а ее генеральный директор, на паспорт которого было оформлено юридическое лицо, уже три года как в могиле, — это выступал разоблачающий все и вся Михаил Леонтьев.

— И еще у нее нелицензионный Виндоуз, — некстати раздался голос с галерки.

— Она поддерживала идею клонирования человека.

«Они явно знают обо мне больше, чем я о себе», — жутковатое ощущение. Туника на мне намокла — было жарко от софитов, и я откровенно волновалась.

— Она хотела открыть салон, в котором подвидом безобидных тренингов собирались ставить опыты над людьми, — это был тот же голос галерки.

— Не людьми, а чиновниками, — поправила галерка.

— И еще она заставила ежедневно показывать по телеканалам авиакатастрофы!

— Кроме того, она не сказала, что делать с этими семейными ценностями однозначно одиноким, у которых вообще нет шансов! — восклицала густо накрашенная продавщица из ночного магазина «Магнолия».

— Она просто больна, — доктор Бронштейн взмахнул какой-то бумажкой. — У меня есть больничный лист с диагнозом!

— Она не может прочитать наизусть Онегина, — это, кажется, говорил Брусникин.

— У нее не подписаны акты за июль, — это уже был голос Жанны Петровны, нашей бухгалтерши.

— Она не раскаивается! — стучал ботинком по столу Владимир Соловьев.

Мне начал надоедать этот фарс. Мне не нужен адвокат, я хочу сказать в свое оправдание…

— Я не хотела никому причинить зла. Я просто хотела любить. Я хотела родить ребенка, и единственное, о чем мечтала, — это быть с моим Черным Принцем. Мне не нужны были ни деньги, ни власть, ни поклонение. Только один-единственный человек.

Я сошла с импровизированной трибуны обвиняемого. Прошла мимо молчаливых рядов и покинула зал. Звучала музыка сфер AMEN О ERA. Они не прощали, но отпускали меня…

Вот и закончилась кинопленка. Стоит сказать, что все эти эпизоды заняли в моей жизни чуть более двух недель. 34 эпизода, все, что сохранилось в моей памяти… Любовь и ревность, восторг и отчаяние… То, что открылось мне, выходит за рамки моего понимания, в жизни я сталкивалась с достаточно простыми вещами. Путником, странником в чужой стране — сколько я еще смогу идти по этому пути и когда я попрошу: «Я попала сюда по ошибке, остановите шаттл, я слезу…» — меня отпустят?

Я понимала, что единственная власть, которой обладает Дамир, — над моей чувственной сферой. Ему не удалось заставить меня полюбить деньги или научить ходить по трупам. Я хотела его — каждую минуту, даже во сне. Я любила его, нарушив все законы черных, ибо уже не могла остановиться.

Последняя ночь

Я лежала рядом с ним и гладила его, словно прощаясь. Он спал, скоро рассвет, а мне не спалось. Милый заблудший мальчик. Мой Черный Принц. Наверное, я не смогу принять этого пути, по которому ты решился меня вести. Все, что я хочу от жизни, — это твоя любовь. А это единственный недоступный мне дар.

Может, я найду в себе силы и вытащу тебя из этой бездны. Своей любовью. Я не стану черной, я сделаю белым тебя… Иного выбора у нас нет.

Он спал на боку, повернувшись ко мне спиной. Он никогда не обнимал меня во сне. Как будто в те минуты, когда он не контролировал себя, он не работал на решение своей задачи — не дать мне опомниться…

В тишине ночи я оставалась одна со своими сомнениями — я никогда не смогу уйти от него сама, не решусь «сойти с поезда», стремительно уносящего меня туда, откуда, может, и нет возврата. Но и рядом с ним мне душно и страшно. Я могу гнуться, но не ломаться, я действительно меняю «цвета ауры» по своей воле, прикидываясь доверчивой ученицей, азартным игроком, волевой женщиной, а на самом деле хочу только одного — воспроизвести на свет маленького «Киану Ривза». Простые чувства, простые вещи.

Я вспоминала свой «модный приговор», сон, который странным образом обращал меня к мыслям о моей виновности. Я виновата. Но ОНИ не знали, что самый страшный суд — внутри меня. Моя совесть, внутренний цензор всех моих поступков, — вот тот самый обвинитель в шапочке с заячьими ушами… А самое страшное наказание для меня сейчас — это разлука с моим Черным Принцем, к которой я еще не готова…