Речной король - Элис Хоффман Страница 46

Точно так же Джоуи отреагировал давным-давно, когда Эйб рассказал ему, что слышит голос Фрэнка. Как только Эйб увидел тогда выражение лица напарника, он понял, что ему лучше помолчать. И теперь он чувствовал то же самое.

У Джоуи еще оставалось время, чтобы заскочить в мини-маркет за бутылкой вина и вернуться в объятия Мэри-Бет, так что он распрощался, оставив Эйбу счет. Когда он ушел, Эйб заказал очередной кофе, пока Пит Байерс искал в задней комнате одну из тех стерильных банок, в каких обычно носили мочу на анализ в центр здравоохранения в Гамильтоне. Эйб выпил уже слишком много, и у него гудела голова. Однако пульсация в висках не помешала ему отправиться дальше, как только он получил от Пита стеклянную банку. Была ветреная ночь, по небу быстро неслись тучи, освещенные луной. В такие ночи Фрэнк всегда нервничал. О нем говорили, что он неутомимый, что в нем слишком много энергии, но в последние годы Эйб думал, что, наверное, было в нем и что-то еще: боязнь темноты, самого себя и того, что творилось у него в голове. Когда они детьми играли в прятки, Фрэнк всегда брал с собой фонарик и никогда не отваживался заходить далеко в лес. Как-то раз Эйб натолкнулся на брата во дворе, тот глядел на тысячи звезд в небе так, как будто уже был среди них, без всякой надежды отыскать путь домой. Никогда еще Эйб не видел подобного одиночества, хотя Фрэнк находился всего в нескольких шагах от двери собственного дома.

Размышляя обо всем этом, Эйб едва не пропустил первый поворот, который выводил на дорогу к реке. Он остановил машину на песчаном берегу, затем пошел вперед, пока не оказался на территории Хаддан-скул, хотя и знал, что ни Глен, ни Джоуи не одобрили бы его. Он хотел подойти как можно ближе к тому месту, где Гас мог бы изначально упасть в воду, поэтому дошел до заросшего камышами берега рядом с «Меловым домом». Эйб не ощущал себя злоумышленником: никаких потных рук, никаких спазмов в животе. Он провел на этой реке больше времени, чем некоторые в собственном дворе, и до сих пор прекрасно помнил поездку на каноэ с отцом и дедом в то время, когда ему было года три-четыре, помнил зеленые кроны деревьев над головой и плеск воды, когда они двигались вниз по течению. Каждый раз, когда он пытался заговорить, взрослые шикали на него, говоря, что он распугает всю рыбу. Они в тот день пробыли на реке так долго, что Эйб заснул на дне лодки и проснулся, искусанный комарами. Никто не верил ему после, когда он говорил, что во сне слышал, как рыба проплывает под лодкой.

Эйб пришел на древнюю плоскую скалу, откуда они с Джоуи ныряли летом, пробираясь сюда, когда учеников распускали на каникулы и не было никого, кто мог бы обвинить их в нарушении границ частной собственности и нажаловаться родителям. Камышей оказалось больше, чем помнил Эйб, густо растущие кусты боярышника хватали его за ноги. Но он все равно добрался до скалы, ботинки у него промокли, потом он опустился на колени, и джинсы промокли тоже. Он набрал воды в стерильную банку, затем надежно закрыл ее и сунул обратно в карман куртки.

К этому времени похолодало настолько, что Эйб видел, как его дыхание вырывается струйками пара. Скоро вода на отмелях покроется коркой льда, такой тонкой, что ее и не заметишь, пока не бросишь камень. Поскольку Эйб все равно зашел уже слишком далеко, он двинулся еще дальше, прошел мимо ангара для лодок. Забавно, как люди умудряются скрываться от самих себя, но он действительно не понимал, где находится, пока не оказался рядом со «Святой Анной». Живые изгороди шуршали на ветру, прозрачные, подсвеченные луной облака неслись по небу. Он прекрасно видел в окне Бетси. Она, в хлопчатобумажном халате, с волосами, мокрыми после душа, сидела в кресле с потертой обивкой, поджав под себя голые ноги, и просматривала фотографии учеников. Лампа в глубине комнаты давала слабый свет, поэтому заглядывать в освещенное окно было все равно что смотреть внутрь пасхального яйца с заключенной внутри его картинкой, такого, которое можно держать в руке и заглядывать, когда пожелаешь.

Глядя на нее с улицы, Эйб чувствовал себя отчаянным и дерзким, точно так он ощущал себя в те годы, когда грабил чужие дома. В очередной раз он был жертвой желания и обстоятельств. Он слышал голоса девочек, доносящиеся из спального корпуса, ощущал запах реки, острую смесь сырости и гнили. Он отодвинул ветку, заслонявшую ему вид. Разница между прошлым и настоящим в том, что сейчас он взрослый мужчина, который сам принимает решения, а не мальчишка, лезущий в дом к директору школы. Никто не неволил его торчать под окном Бетси, здесь не было ни запоров, ни замков. Человек разумный развернулся бы и побежал, но эта ночь не имела ничего общего с разумом. Каждый раз, арестовывая кого-нибудь, Эйб всегда старался представить, какими мотивами руководствовался правонарушитель. «О чем ты думал, приятель?» — спрашивал он время от времени, дожидаясь «скорой помощи» вместе с подростком, который разбил машину папаши, или отвозя в тюрьму в Гамильтон мужчин, которые слишком часто и слишком сильно поколачивали своих жен. В последний раз он имел дело с парой мальчишек, которых поймали на воровстве сигарет из мини-маркета. «О чем вы думали?» — спрашивал он, вытряхивая содержимое их рюкзаков. Мальчишки были испуганы, ничего не отвечали, но Эйб наконец узнал ответ: они вообще не думали. В какой-то миг они стояли в темноте, не собираясь делать ничего из ряда вон выходящего, а в следующий уже действовали, подчиняясь инстинкту, рвались вперед с одной-единственной мыслью в голове: «хочу», или «мне нужно», или «я должен заполучить это сейчас же».

Всегда оставалась возможность отступить и найти другой путь; при взгляде назад, в прошлое, все неверные решения и ошибки становятся совершенно очевидны, и даже самые бестолковые личности понимают, насколько нелепо себя вели. Позже Эйб гадал, вел бы он себя так же безответственно, если бы не приступил к пиву в такую рань, если бы остановился на аптеке, если бы уехал назад, взяв воду из реки. Стоило ему изменить один шаг, и он избежал бы всех остальных, но цепочка неверных решений привела его под окно Бетси и заставила застыть там.

Он подумал о том мальчике, который погиб, ушел настолько рано, что никогда еще не смотрел на женщину вот так, весь завязанный в тугой узел, распаленный собственными желаниями. Глядя в залитое желтым светом окно, выискивая прекрасное усталое лицо Бетси, Эйб чувствовал собственный голод, голод был мучителен, и Эйб ненавидел себя за него, но не мог от него отречься. Если он останется еще на какое-то время, то, наверное, обогнет здание и зайдет с другой стороны посмотреть, как она готовится ко сну, и кто он после этого будет? Один из тех типов, с какими сотни раз имел дело, было ли это на дороге после аварии или же на стоянке у «Жернова», — человек, который уже утратил контроль над собой.

Заставив себя отвернуться, Эйб подумал обо всех тех случаях, когда ему было наплевать: о девушках в школе, с которыми он целовался так бездумно, о женщинах, с которыми жаркими летними ночами ходил плавать на реку. Их было слишком много, да что там, один раз это было даже с Мэри-Бет на Новый год, когда они оба слишком много выпили: горячечный, нелепый случай, о котором оба они благоразумно предпочли позабыть. Ему было наплевать на всех этих женщин, на всех до единой, большое достижение для такого деликатного человека, как Эйб, достижение, которым он гордился, как будто бы никого не любить являлось для него делом чести. Поэтому для него стало сильным потрясением обнаружить, что он может желать кого-то так сильно, как желал Бетси. Он-то думал, будто пройдет по жизни, не испытав боли, он думал, что одиночество станет ему утешением, поможет ему прожить до конца его дней, но он ошибался. Дед всегда говорил ему: любовь никогда не приходит, вежливо стучась в парадную дверь, как добросердечный сосед, и спрашивая разрешения войти. Наоборот, она поджидает человека в засаде, набрасывается, когда он меньше всего ожидает, когда не может защититься, и даже у самого большого упрямца, каким бы тупоголовым или неверующим он ни был, не остается иного выбора, как только сдаться, когда такая любовь является к нему.