Ибо сильна, как смерть, любовь… - Инна Карташевская Страница 46

И он действительно через каких-то знакомых нашел женщину — психолога, которая принимала на дому. По телефону он подробно рассказал ей об их проблеме, и она подтвердила его версию о шоке, и предложила прийти к ней на прием. В назначенное время вся семья прибыла к врачу. Их встретила приятная женщина, предпенсионного возраста, что папе очень понравилось, так как он предпочитал опытных врачей.

— Ну, вот, у человека за плечами явно есть опыт, и скорее всего, она уже встречалась с подобными случаями, — очень довольный шепнул он маме.

Врач завела их в свой кабинет.

— Вы извините, что я не могу предложить вам раздеться, но, понимаете, это новый дом, и строители, как видно, сдали его с какими-то дефектами. Почему-то в этой комнате очень сыро. Отопление работает нормально, батарея очень горячая, но все равно здесь холодно и по стенам течет вода. Мы вызывали мастеров, но они говорят, что ничего сделать нельзя, — смущено сказала она.

И тут Давид выдал свой коронный фокус. Он подошел к отсыревшей стенке и стал тщательно простукивать ее в разных местах. Оторопевшие родители и доктор молча смотрели на него. Папа открыл уже было рот, чтобы прекратить это, но доктор молча подняла руку, останавливая его. Она, видимо, хотела понаблюдать за Давидом и посмотреть, что будет дальше.

— Все понятно, — совершенно взрослым уверенным голосом выдал Давид свое резюме после окончания осмотра. — Эта комната угловая, и эта стена, естественно, наружная. Ваш дом панельный, и, очевидно, на заводе, где делают панели, допустили брак. Слышите, какой звук, когда я стучу? Там в стенке остались пустоты, они называются каверны. Заложить их не так просто, для этого нужно снаружи ставить леса, а этого никто до капитального ремонта делать не станет.

— Ну, а что же мне делать? — невольно спросила докторша.

— Я вам сейчас скажу, — серьезно продолжил Давид. — Вам нужно поставить дополнительные радиаторы по всей стенке. У нас тоже в одной комнате было такое. Я поставил еще три радиатора и мы полностью избавились от сырости. Я вам советую подойти к рабочим на стройке, у вас здесь недалеко как раз заканчивают дом, поговорите с ними, они с вас дорого не возьмут и поставят столько сколько надо.

— А сколько же мне надо? — заинтересовано спросила врач, окончательно введенная в заблуждение его уверенным тоном и забывшая, что перед ней всего лишь шестилетний мальчик.

— Вам трех вполне хватит. Я вам советую поставить третий еще и у этой стенки, так будет надежнее, видите, она тоже немного мокреет. Я у себя так и сделал, и все. Мы и забыли об этой проблеме.

Докторша вопросительно посмотрела на родителей Давида, и они невольно кивнули, подтверждая, что все именно так и было.

— Э, погоди, — вдруг пришла в себя доктор, — как ты мог поставить радиаторы? Ты же всего лишь маленький мальчик. Разве ты их поставил? Это сделал твой дедушка.

— Дедушка-шмедушка, — недовольно ответил ребенок. — Какая разница, кто поставил? Я вам говорю, что нужно сделать, а вы мне отвечаете всякие глупости.

Если закрыть глаза и не видеть, кто это сказал, то вполне можно было представить себе, что это говорит недовольный старый еврей. Докторша, забыв, что это именно к ней пришли за помощью, с ужасом посмотрела на родителей Давида.

— Ну, вот, теперь вы сами видите, — мама всплеснула руками и разрыдалась. А папа схватился за сердце и всунул в рот таблетку валидола.

— Так, — взяв, себя, наконец, в руки, твердо сказала психолог. — Давид, посмотри мне, пожалуйста, в глаза и ответь, почему ты говоришь, что это ты поставил радиаторы, когда на самом деле это сделал твой дедушка?

Но Давид стал вдруг крутиться на месте, рассматривая кабинет и старательно избегая смотреть ей в глаза и даже вообще поворачиваться к ней. Вдруг его взгляд остановился на фломастерах и бумаге, приготовленных на отдельном маленьком столике.

— А зачем вам столько фломастеров? — с любопытством спросил он самым обычным детским голосом.

Докторша взяла его за подбородок, приподняла ему голову и посмотрела в глаза. Он ответил ей простодушным детским взглядом. Опытным глазом психолога она видела, что он не притворяется. Перед ней действительно сидел сейчас самый обыкновенный ребенок. По-видимому, наваждение кончилось, и он снова вернулся в свой возраст.

— Это я приготовила для детей, которые любят рисовать, — ответила она ему. — А ты любишь рисовать.

— Люблю, — ответил Давид чистую правду. — У меня дома есть альбом, и я в нем рисую.

— Жаль, что ты не принес его, — серьезно сказала врач. — Мне бы хотелось посмотреть твои рисунки. А можешь ты нарисовать что-нибудь сейчас?

— Ладно, — согласился Давид. — А только, что нарисовать?

— То, что ты хочешь, — быстро сказала докторша. — Нарисуй то, что ты больше всего любишь рисовать.

Давид пошел к маленькому столику, сел, взял фломастер и задумался. Родители напряжено смотрели на него, как будто хотели подсказать ему, что нарисовать. Мама даже шевелила губами, сама не замечая этого.

Доктор посмотрела на них и нахмурилась.

— Знаете что, дорогие родители, — сказала она. — Пойдите-ка вы погуляйте минут сорок. А мы с Давидом сами поговорим. Ты ведь не боишься остаться здесь со мной без мамы и папы?

— Нет, я не боюсь, — рассеяно ответил Давид, решительно начиная рисовать.

Бедные родители старательно гуляли под мелким холодным дождиком все сорок минут, даже не замечая его. Все их естественные чувства притупились, вытесненные леденящим душу страхом перед чем-то сверхъестественным, неизвестным и, по-видимому, очень могущественным, чему они, со всей их любовью к сыну, не могли противостоять.

Наконец, время их ссылки истекло, и они позвонили в дверь.

— Господи, дождь на улице, — всплеснула руками отворившая дверь докторша. — Что ж вы не посидели в приемной? Зачем пошли под дождь.

— Дождь, это неважно, — отмахнулся папа. — Вы можете нам что-то сказать о ребенке? Что с ним?

— Идемте в кабинет, — пригласила их врач. — Давид, теперь ты посиди в приемной, а мы с твоими родителями поговорим. Там есть детские журналы, есть пазлы, посмотри их.

Когда Давид вышел, она показала родителям первый рисунок. На нем была изображена птица, которая летела вверх к солнцу.

— Видите, что он нарисовал? Это птица, которая стремится вырваться и улететь. Это говорит о том, что ему не хватает свободы, вы слишком опекаете его, и он мечтает о том, чтобы вырваться из-под вашей опеки. Теперь смотрите второй рисунок. Опять птица, и опять одна. По-видимому, он очень одинокий мальчик. Скажите, у него есть друзья? Он часто играет с детьми? Дети приходят к вам домой играть с ним?

Родители растеряно переглянулись. Они не знали даже, что ответить. Вечно занятые своими лекциями, статьями, заседаниями, они как-то выпустили из виду, что должны принимать участие в жизни сына. Да, они следили, чтобы он был накормлен, одет, обут, чтобы сам не ходил на улицу, но вот были ли у него друзья, в какие игры он любил играть, какие книги он любил читать, они не знали. Их устраивало, что ему нравилось проводить время с дедом, и они целиком и полностью переложили на того заботу о ребенке.