Дегустация Индии - Мария Арбатова Страница 46

Я даже не взялась вести с Игорем дискуссию о старухах в многоярусной уличной ночлежке. О том, почему общество, пронизанное его любимыми патриархальными ценностями, вышвырнуло их на улицу. Ведь они не могли взяться из воздуха, каждая из них принадлежала к какому-то роду, клану и касте. Однако последним пристанищем для них оказался храмовой двор, в котором они сидя проводили целые ночи.

Ночная нью-делийская улица не подходила для краснобайства. Она была душная, липкая, напряженная. Город с одной стороны был опрокинут в сон, никаких машин с музыкой и людей с громкими разговорами. С другой – молчаливо и плавно обступал пешехода миром нищих. Если днем везде понатыканы красавцы полицейские, то ночью их нет как класса. Индийская ночь принадлежит нищим. Не зря Ранжана говорила:

– Вы никуда не должны ходить без меня.

Вдоль длинной белой стены забора мы подошли к храму сикхов. У входа в храмовой комплекс стоял строгий старик в черной чалме с мечом на поясе.

Мы поклонились, он кивнул и повел нас в огромную трапезную, где, сидя на полу, ели люди. Трапезная была архитектурно изящна, изумительно чиста и хорошо освещена. Мы поблагодарили и отказались, тогда старик показал, как пройти к службе, и оставил нас.

Сколько я ни пыталась рассказать спутникам, кто такие сикхи, с высоты когда-то сданного зачета по истории религий и более поздней индофилии, они меня не хотели или не могли слушать в экзальтированной атмосфере ночного храма.

Фойе представляло собой каменные комнаты без крыши с двух сторон от входа на порог храма. Порог выглядел как мостик над водоемом, в котором пожилая семейная пара мыла ноги, чтобы пойти молиться.

Фойе выполняло функции гардероба для хранения обуви и сумок. Попутно гардеробщик продавал оранжевые цветочные гирлянды. Напротив него стояли удобные скамейки со спинкой для отдыха и снятия обуви. Поняв, что разувание неотвратимо, а половина церемонии видна отсюда, я предложила спутникам идти без меня.

Лена накинула на волосы шарф, Игорь покрыл голову носовым платком, и они двинулись по мраморному полу в носках. Я тоже натянула на голову прозрачный черный капюшон от заготовленного для посещения храмов летнего пиджака и стала искать лучшие точки обзора.

Итак, то, что мне казалось из окон гостиницы странным ритуальным танцем, было правилами входа на службу. Люди обходили лестницу по определенному маршруту и возле черты порога, отмеченной специальной мраморной полосой в полу, останавливались, чтобы поприветствовать храм.

Кто-то складывал для этого руки, кто-то нагибался и касался полоски, кто-то вставал на колени и целовал ее. Потом шли по мостику над водоемом. Все это происходило настолько четко, грациозно и естественно, что казалось поставленным спектаклем.

Служба сикхов настолько отличалась красотой, свободой и четкостью от всех виденных мной прежде религиозных ритуалов, что я впала в эстетический транс. Мужчины-сикхи в принципе не стригут волосы и носят черные чалмы или светлые головные повязки, под которыми торчит узел волос.

Одеты они в основном в ослепительно белые одежды. Сикхи всегда имеют при себе мечи или кинжалы. Сикхи – профессиональные воины. Но даже если они не состоят в военном звании, все равно находятся в изумительной физической форме, невероятно пластичны, и даже глубокие старики сохраняют орлиную осанку.

Но это не физкультурная спина напыжившихся европейских военных, это вытянутая в струну высокоорганизованная, гибкая плоть, отражающая состояние души. Индийцы в принципе гибче большинства народов.

Лестницы, по которым они бегают, кончаются для нас кучей переломов; привычка сидеть в позе лотоса, на корточках и занимать небольшое пространство для сна держит их мышцы и суставы в гуттаперчевом состоянии; народные танцы, в которых каждый принадлежит себе, а не общественному мнению, делают их легкими и прыгучими; сексуальная жизнь, в которой для человека «гражданства Камасутры» техника слита с медитацией, позволяет им слышать каждую клетку и собственного, и партнерского тела.

В ночном храме кажется, что у сикхов все эти качества доведены до предела. Они невероятно красивы, если бы я была хозяйкой Болливуда, я снимала бы в индийских фильмах только сикхов.

Два слова о чалме, которую носят и в Африке, и в Азии, и на Кавказе. Как правило, она имеет обрядовое значение. На чалму идет примерно семь метров ткани, и она становится саваном при неожиданной смерти. Чалма у разных народов по-разному обертывается на голову, делается из разной ткани и часто презентует возрастную и социальную принадлежность хозяина.

Например, зеленую чалму в мусульманском мире разрешено носить только потомкам пророка и людям, совершившим хадж. Когда талибы велели афганским госслужащим обязательное ношение черной чалмы и использование чернил только черного цвета, все государства, ориентированные на чалмы, заявили о нарушении прав человека.

По цвету женской паранджи – к счастью, в Индии их не так много – можно судить о финансовом состоянии: чем она светлее, тем род богаче. Увы, никто никогда не пишет о том, что, независимо от цвета паранджи, женщины в ней рано слепнут потому, что обзорная мелкая сеточка из конского волоса на жаре раздражает глаза и устраивает постоянный конъюнктивит.

В отличие от паранджи с цветом чалмы сложнее. Мне, например, так и не удалось выяснить, в каких случаях надевается красная чалма или голубая. В Индии больше всего, конечно, белых. Я видела даже длинный забор, разделяющий две полосы дорожного движения в Дели, на котором чалмы километром выбеливались на солнце. Видимо, это было возле квартала стиральщиков.

Помню, что Елене Блаватской с детских лет во сне приходил индус в белой чалме. А потом наяву спасал ее то при падении с лестницы, то когда лошадь понесла, а нога маленькой Елены запуталась в стременах...

Тем не менее сикх – это, как правило, мужчина в черной чалме с потрясающей осанкой. Он соблюдает пять правил: не стрижет волосы, имеет стальной браслет, короткие трусы, гребень и кинжал. Мужчины-сикхи имеют в своей фамилии слово «Сингх», женщины «Каур». Это означает «лев» и «львица». Вступая в брак, сикхская женщина не принимает имя мужа.

Сикхи – последователи пенджабского гуру Нанакома, объединившего и реформировавшего в учении индуизм и ислам. Уже в пятнадцатом веке гуру Нанакома подчинил религию прогрессивным идеалам, отменил кастовый подход, дискриминацию женщин, мрачность, фанатизм и суеверия. Вместо толпы богов и священных коров у сикхов единый бог и жесткий список ограничений.

Мужчин и женщин Нанакома объявил духовно равноценными, пояснив, что оба пола делают общество правильно сбалансированным и не могут рассматриваться как угроза друг другу. А потому женщинам принадлежит такая же роль в жизни общества, как и мужчинам, а брак является священным духовным соединением равноценных партнеров.

Гуру считал свою старшую сестру Биби наставником и руководителем, и она была первым человеком, возведенным им в сикхизим. Для распространения веры Нанакома создал двадцать две ячейки, четыре из которых возглавили женщины. По статусу они приравнивались к современным епископам, имели экономические права и практически правили в своих округах.