Письма к утраченной - Иона Грей Страница 45

«Отступать поздно. Теперь изволь идти до конца».

Из сумочки она достала помаду, насильно втиснутую Нэнси (они выходили вместе, якобы направлялись на долгожданную встречу с придуманной матерью). Сняла колпачок. Как там пишут в дамских журналах? «Отважьтесь на алый цвет»?

Стелла неловко накрасила губы. Болезненно-бледное лицо стало чужим, будто маленькая девочка добралась до маминой косметики. Стелла испугалась, предприняла попытку избавиться от помады. Жирный слой стерла, а цвет остался, как пятно после неудачной стирки.

В дверь забарабанили, Стелла, извиняясь, выскочила из туалета. Вернуться в купе было выше ее сил, она осталась у открытого окна. В лицо хлестал тугой ветер. Скоро уже. Кембридж близко от Лондона, потому-то его и выбрали. И вот поезд сбрасывает скорость, за окном проплывают дома, садики с развешанным бельем и овощными грядками.

Через несколько минут вокзал. Стелла зашла в купе забрать чемоданчик, и вонь едва не сшибла ее с ног. Несчастная женщина носовым платком тщилась стереть с сиденья свежие пятна. Стелла схватила вещи, выскочила в коридор.

По мере того как поезд замедлял ход, масса встречающих распадалась на отдельные лица. Наконец, тяжко вздохнув, будто от усталости, поезд остановился.

Стелла мешкала, всех пропускала. На бесконечную секунду осталась одна в вагоне перед открытой дверью. Появился проводник:

– Приехали, деточка. Кембридж. Сходить будем или как?

Пока Стелла колебалась, людей в форме цвета хаки прибыло, точно воды в момент прилива. Холодея и чувствуя, как из-под мышек по бокам струится пот, Стелла вглядывалась в лица. Что, если он не пришел ее встречать? Что, если он пришел?

Он был на месте.

Подпирал, руки в брюки, стену возле автомата по продаже шоколадных батончиков. Увидев Стеллу, выпрямился и не спеша зашагал к ней. Лицо было серьезно, улыбка – нежна, Дэн явно уловил неуверенность Стеллы. А может, он и сам боится?

– Я рад, что ты приехала, – грустно сказал он, беря у нее саквояж. – Стою тут и думаю: сейчас вместо тебя Нэнси десантируется. Нет, она очень славная, только я-то не с ней планировал отпуск провести.

Ничего похожего на воссоединение влюбленных, которые Стелла и Нэнси столько раз видели в кино. Но ведь и сама Стелла – не голливудская актриса, не ослепительная дива в безупречном платье, с отрепетированной беззащитностью лица. Дэн не попытался поцеловать ее, даже за руку не взял. Так они и вошли, почти порознь, в здание вокзала – будто в китовую пасть, так и вышли в чужой город.

Может, Дэн уже сам раскаивается.

Может, думает: мне это надо?

Он чувствовал себя мальчуганом, изловившим самую изысканную, самую восхитительную бабочку, замер в недетской тоске над сачком, отрезвленный беспомощной неуклюжестью вожделенной пленницы. Все его умственные и душевные усилия сосредоточились на том, как бы урвать несколько дней со Стеллой, он не успел распланировать встречу как таковую. Авантюра и обман – вот что он затеял на самом деле. В последние две недели он только и думал, что об этом, только благодаря этим мыслям не свихнулся. И вот его потрясло открытие: все, что он смаковал в воображении, – неправильно, неприемлемо, аморально.

Героическим усилием воли Дэн сдержался, не облапил Стеллу и не уволок в гостиницу, не выставил себя неандертальцем. Она казалась хрупкой, как стеклянная статуэтка, тронешь – разобьется. Избавляясь от чувства вины, Дэн всю свою ярость направил на ее мужа, на этого бездушного сукина сына. Несправедливо? Нэнси, рассказывая о преподобном Чарлзе Торне, выражений не выбирала: «надменный», «вечно недовольный», «сухарь», «домашний тиран». При мысли, что Стелла вынуждена подчиняться человеку, который не питает к ней даже физического влечения, Дэна трясло от негодования.

– Я вот что предлагаю: давай отнесем твой чемодан в гостиницу и пойдем куда-нибудь перекусить, – сказал Дэн, когда они добрались до автобусной остановки.

При ярком солнечном свете лицо Стеллы было белым, как бумага, губы, непривычно алые, по контрасту казались еще ярче и неестественнее. На предложение Дэна они дрогнули в неуверенной улыбке, Стелла кивнула, но в глаза Дэну не посмотрела.

В автобусе она сидела рядом с ним – а казалось, что за сотню миль. Взгляд устремлен в окно, дрожащие пальцы терзают билет. Счастье, питавшее силы Дэна всю неделю, заодно с восторгом, окрасившим появление Стеллы на вокзале, улетучилось, сменилось совершенно другим чувством. Чувством, очень похожим на отчаяние.

Гостиницу он выбрал лучшую в Кембридже – внушительное готическое строение, фасадом на лужайку, пока еще не уступившую место грядам брюссельской капусты и картофеля. Дэн приехал пораньше, утряс все формальности с заселением, сочтя, что Стелле будет неприятно представляться миссис Росински. Это позволило провести ее прямо в номер – мимо вышколенного швейцара, гулким холлом, к лестнице – ведь в лифте на Стеллу мог бы с любопытством поглядывать коридорный. Сердце снова забилось быстрее, руки стали трястись, голова – кружиться. Такое случалось теперь довольно часто, и не только по утрам, когда экипаж заводил моторы, а в любое время, порой самое неподходящее – например, в три часа ночи.

Дэн физически ощущал присутствие Стеллы, трясся, как осужденный, которого ведут на эшафот. Еле ключом в скважину попал.

Кровать с пухлым стеганым покрывалом из голубого атласа показалась устрашающе огромной. Стелла обошла ее кругом, остановилась у окна, спиной к Дэну, обхватила себя за плечи. Дэн поставил на пол ее чемоданчик.

Все неправильно, а почему и что с этим делать – неизвестно. Сам факт ошибочности происходящего потрясает. Многие недели Дэну казалось, он жив только благодаря письмам Стеллы; они – островки в пучине страха и неопределенности. А теперь он будто дернул за парашютное кольцо – и обнаружил, что купол над ним не раскрылся.

– Стелла…

– Прости меня.

Она почти шептала, голос дрожал. Голова была низко склонена, волосы упали на лицо. Хотелось одного – заключить ее в объятия, греть и утешать, пока дрожь не пройдет, пока напряжение не отпустит. Но всем своим видом Стелла противилась такому повороту событий.

Дэн сунул руки в карманы, вздохнул.

– Все нормально. Не надо извинений. Ты не обязана здесь оставаться. Забудь про перекус. Хочешь, я немедленно отвезу тебя обратно на вокзал?

Стелла промолчала, только как-то неестественно кивнула.

От обиды сжалось горло, Дэн понял, что в ближайшие минуты не сможет выговорить ни слова. Ему ли винить Стеллу за то, что она не хочет с ним остаться? Да он вообще не имел права такое ей предлагать! Он уподобился парням с базы – нечутким, грубым, озабоченным только зудом в собственных штанах. Дэн потер глаза, уронил руку. Заметил, как со щеки Стеллы упала слезинка.