Крушение пирса - Марк Хэддон Страница 45

Что?

Шон почему-то потащил Дэниела в комнату Дилана, на ходу потребовав: Только никому не проговорись! Это секрет!

Дэниел никогда здесь раньше не бывал. Дилан очень четко дал мальчишкам понять, что запрещает им заходить в его комнату, а он, как известно, спокойно выжимал 180 фунтов из положения лежа. Так что Дэниел весьма осторожно перенес ногу с постланного в прихожей линолеума цвета авокадо на красный мохнатый ковер обители Дилана. Там пахло сигаретами и лосьоном после бритья «Брут». Отчего-то эта комната казалась Дэниелу похожей на комнату покойника из какого-то фильма, и каждый предмет в ней был отягощен неким особым смыслом. Постеры с физиономиями комиков из группы «Монти Пайтон» и портретом главного героя фильма «Французский связной», а также плакат с надписью «Джимми Дойл круче всех!». Под разобранный мотоциклетный цилиндр была подложена свернутая в несколько раз «Дейли экспресс», но машинное масло буквально пропитало газетную бумагу, сделав ее прозрачной, как воск. На прикроватном столике стоял переносной проигрыватель с откинутой крышкой из красного кожзаменителя, а внутри виднелась забытая пластинка, и пластиковое удилище звукоснимателя застыло точно над центром наклейки с надписью «Machine Head. Thick as a Brick. Ziggy Stardust» ^[37].

Обещай, что никому не скажешь, – снова потребовал Шон.

Обещаю.

Потому что это очень серьезно.

Я же сказал.

Шон потянул на себя сосновую ручку гардероба, и хлипкая дверца, несмотря на магнитную защелку, слегка хрустнула и отворилась. Поднявшись на цыпочки, Шон снял с верхней полки светло-синюю обувную коробку и бережно опустил ее на кровать, застланную одеялом цвета хаки. Потом осторожно приподнял крышку, и внутри оказался револьвер, завернутый в белую папиросную бумагу, оставшуюся, видимо, от некогда купленных новых туфель. Шон вынул револьвер из шуршащего бумажного гнезда, и Дэниел с удивлением понял, что он совсем не такой уж тяжелый. Металл цвета голубиного крыла выглядел немного потертым. Сбоку виднелись слова – «Ремингтон Рэнд». По обе стороны рукояти имелись изогнутые выступы, шоколадно-коричневые и чешуйчатые, как змеиная шкура, чтобы оружие удобней лежало в руке.

Шон поднял револьвер, вытянув руку перед собой, и стал медленно поворачиваться, целясь Дэниелу в лицо. Бах, – тихо сказал он, – бах.

Отец Дэниела работал в местном плавательном бассейне – иногда в качестве спасателя, но чаще ресепшиониста. Дэниел всегда гордился тем, что его отца знают все вокруг, но сейчас был, пожалуй, несколько смущен подобной известностью. Мать Дэниела неполный день трудилась секретарем в совете графства. Отец любил читать детективы, а мать – складывать сложные пазлы. Когда ей приходилось освобождать обеденный стол для очередной трапезы, она бережно переносила недосложенный пазл, зажав его между двумя листами фанеры. Как-то раз, уже будучи взрослым, Дэниел попытается описать своих родителей друзьям и знакомым, но так и не сумеет найти нужные слова. Его родители всегда стремились быть как все, быть самыми обычными, незаметными, ни в коем случае не производить слишком много шума и не занимать слишком много места. Они не любили споры и почти не интересовались окружающим миром. И хотя взрослому Дэниелу, регулярно посещавшему родителей, частенько становилось в их обществе скучно, он все же никогда не назвал бы их скучными, потому что искренне завидовал их редкостной способности получать истинное наслаждение от самых простых удовольствий и был безмерно им благодарен за полное отсутствие склонности к эксцентрическим и весьма дорогостоящим развлечениям, которым предавались многие стареющие пенсионеры, родители его друзей.

Мальчики прошли через гостиную, и Шон, повернув ключ в балконной двери, сдвинул в сторону широкую стеклянную створку. Один шаг – и они оказались на воле, сразу погрузившись в волны уличной жары и транспортного гула. Над городом висела легкая коричневатая дымка смога; казалось, небо давно следовало хорошенько промыть. Дэниел чувствовал, как по спине стекают щекотные струйки пота.

Шон прицелился сначала в «вольво», затем – в «альфа-ромео» и заявил, что они могли бы сейчас запросто кого-нибудь застрелить и никто никогда не догадался бы, кто это сделал. Но Дэниел возразил, что следователи по отверстию в ветровом стекле автомобиля и по входному отверстию от пули в теле водителя легко смогут определить, откуда был произведен выстрел. Элементарно, дорогой Ватсон, – насмешливо сказал Шон и предложил: – А давай пойдем в лес.

А револьвер заряжен? – спросил Дэниел.

Конечно, заряжен, – сказал Шон.

Лес высился стеной по ту сторону окружной дороги, он занимал полоску ничейной земли между собственностью города и собственностью деревни. Люди обычно парковали автомобили на площадке для пикников по ту сторону холма, возле Пеннингтона, и гуляли там с собаками в роще среди дубов, ясеней и рябин; а вот спускаться на эту, северную, сторону холма у гуляющих обычно желания не возникало, ибо там постоянно слышался рев идущего в обоих направлениях транспорта и повсюду валялись использованные шприцы, смятые консервные банки и пустые бутылки.

Мальчики ждали на заросшей травой обочине, и теплые волны вонючего воздуха от проносящихся мимо грузовиков обдавали их с ног до головы, впитываясь в одежду. Давай! – крикнул наконец Шон, и они рысью перебежали через разделительную полосу, перепрыгнули через шершавый барьер в форме буквы S, минутку постояли на полоске лысого газона, а затем бегом пересекли и вторую половину шоссе, снова оказавшись на песчаной обочине, где скопилась уже целая гряда обломков старой мебели и черных мешков с мусором, разорванных крысами и лисицами. На жарком солнце в мешках активно размножались всевозможные микробы и бактерии, так что вонь от них исходила сногсшибательная. Шон и Дэниел с некоторым трудом отперли скрипучую калитку, за которой начиналась старая дорога с глубокими колеями. Револьвер был спрятан в желтую сумку «Гола», висевшую у Шона на плече.

Они миновали склад металлолома, где высились груды ржавых железяк. Затем осторожно прошли мимо дома многочисленных Робертов Хейлсов, возле которого стояла платформа для перевозки лошадей. У платформы были спущены шины. А рядом на телеграфном столбе висел привязанный веревкой прожектор. Роберт Хейлс, Роберт Хейлс и Роберт Хейлс: все они – дед, отец и сын – носили одно имя и жили под одной крышей. Самый младший из Робертов Хейлсов учился в одной школе с Шоном и Дэниелом, только на два класса старше. От него всегда исходил сладковатый запах пота, чем-то похожий на запах печенья. Кости младшего Роберта Хейлса казались слишком крупными, словно с трудом умещались под кожей. Он часто приносил в школу всяких мелких животных в жестянке из-под печенья. То жука-оленя, то мышку, то птичку-крапивника. А один раз он принес ужа, и Донни Фарр сразу этого ужа сцапал и долго гонялся с ним по площадке для игр за другими детьми, а потом ему это надоело, и он размозжил ужу голову о столб футбольных ворот. Роберт жутко разозлился; пинком свалил Донни на землю, схватил за левую руку и стал отгибать его пальцы назад, пока два пальца не сломались.