Зеркало, или Снова Воланд - Андрей Малыгин Страница 45

А дело-то все в пороках человеческих… Ведь не зря же у вас говорят: хочешь познать человека, дай ему власть. Ох, и заразнейшая штука эта самая власть, но, к сожалению, необходимая. А вы, как мне кажется, не больны этим страшным недугом, Валерий Иванович?.. Ну, это и хорошо.

В этот самый момент в дверь постучали, и перед взорами сидевших возникла секретарь Шумилова Валентина Александровна.

— Валерий Иванович, извините, что нарушаю ваш разговор, но мне крайне необходимо… — сказала она скромно, несколько волнуясь и краснея в лице.

— Да-да, пожалуйста, Валентина Александровна. Что за вопрос?

— Нельзя ли мне сегодня уйти немного пораньше? Понимаете, у сына проблемы со здоровьем… Надо бы с ним сходить в поликлинику, врачу показать, — и глаза ее, повлажнев, заблестели слезами.

— Ну конечно, конечно, идите… Не волнуйтесь, — тут же участливо отреагировал Шумилов, — никаких срочных дел сейчас вроде бы не предвидится, — и секретарь, поблагодарив его, тут же вышла.

И только дверь за женщиной успела закрыться, как занимающийся своей странной игрой с биноклем и хранивший до этого молчание Аллигарио, вздохнув, невозмутимо произнес:

— А она нагло врет! Ни к какому врачу она и не собирается, а спешит на свидание к дяденьке Кружкову.

От неожиданности Валерий Иванович вытаращил глаза и вопросительно кольнул взглядом сначала автора кощунственной фразы, а затем и «Воландина»:

— Не может быть… Это неправда?!

— Ну почему же не может быть, уважаемый, — спокойно отреагировал Петр Петрович, — детям с красными галстуками надо доверять, ведь они — ваша будущая смена и опора, — и он хитро улыбнулся, глядя на рыжего мальчишку. — Как ни прискорбно вам это сообщать и травмировать ваши благородные побуждения и готовность помочь, но все так и есть… В нашем ведомстве ошибаются гораздо реже, чем у вас…

— Прравильно, ме… Петрр Петрович, горраздо реже… У нас почти не ошибаются, — отозвалась соскучившаяся по общению птица и бесшумно возвратилась на плечо мальчугана.

Шумилов, чувствуя себя обманутым в лучших своих побуждениях, недовольно пробурчал:

— Ну и люди, не знаешь, кому и поверить… Врут безбожно на каждом шагу!..

— А что же вы хотели, чтобы она вам правду сказала? — спокойно продолжал невозмутимый гость. — Других осуждать всегда проще…

При этой фразе Шумилов сильно покраснел и принялся сосредоточенно протирать ладонью руки поверхность своего стола.

— Да не переживайте вы так, Валерий Иванович, — проговорил «Воландин», — этому свиданию все равно состояться не суждено, — и, видя его удивленный взгляд, многозначительно улыбаясь, добавил, — зато произойдет другое, куда более интересное и волнующее свидание… Интереснейший спектакль состоится!.. Короче говоря, этим вопросом поручено заняться Филомене. Я вам уже рассказывал при нашем знакомстве, что опыт у нее богатейший и дело свое она знает мастерски. Для нее соблазнить любого сердцееда, как совсем недавно говорила наша новая знакомая, что два раза на асфальт плюнуть…

— Веррно, веррно, — поддакнула угодливо птица, — запрросто, никаких прроблем…

— Вы знаете, Петр Петрович, — заговорил возбужденно Шумилов, — ко мне иногда приходят навязчивые мысли о том, что вот мы, люди, каждый день общаемся друг с другом, говорим на одном и том же языке, но чаще всего друг друга не понимаем. Или понимаем, но превратно и частично… И это удивительно!.. Уж кажется, что ты объяснил все популярным и доступным языком. Без всяких там ненужных словесных выкрутасов. И по лицу собеседника читаешь, что он все понял, а, когда начинает что-нибудь делать или говорить, то ясно видишь, что информация до него не дошла. И это так печально!.. Оказывается, что главная проблема у нас в обмене информацией, в понимании друг друга, на что и тратится наибольшая часть всей нашей энергии… А ведь все бы могло быть иначе…

— Но здесь нет ничего удивительного, уважаемый, — спокойно отреагировал гость, — это все просто и очевидно. Как технически грамотный человек вы должны понять, что любая мысль имеет, как у вас говорят, определенный диапазон частот, или скорость. Если люди мыслят с одинаковой скоростью, они понимают друг друга и от этого чувствуют удовлетворение. Если же не понимают друг друга, значит, их частоты не совпадают, и они испытывают при общении в какой-либо степени дискомфорт и даже внутреннее раздражение. А в зависимости от тренированности, от чувствительности и уровня развития аппарата, — и он постучал пальцем по виску головы, — возможна и его подстройка. Как, например, оркестр подстраивается под певца или наоборот. Или когда исполнители поют дуэтом. И с мыслью тоже самое… Петь в унисон, думать в унисон — никакой принципиальной разницы. Понимаете?… Самое главное, чтобы было чему подстроиться, — и он откровенно рассмеялся. — Вот почему вас, людей, всегда тянет в «свой круг», почему вы неосознанно стремитесь найти между собой взаимопонимание. А причина-то здесь проста…

Он положил руки на набалдашник трости и внимательно посмотрел на хозяина кабинета.

— Это ведь только, Валерий Иванович, так кажется, что достаточно изъясняться на одном языке — и успех в понимании обеспечен. Далеко не так, уважаемый, и могу вас в этом заверить. Как историк с большим стажем могу сообщить, что у других народов точно такая же история, независимо от того, на каком языке они говорят. Уж вы мне поверьте… Если бы было все так просто, то, наверное, давно бы уж смогли людишки между собой договориться. А так говорят на одном языке, но совершенно не понимают друг друга… Вы же, — закинул он нога на ногу, — сами, наверное, не раз в этом убеждались? — и, видя согласное покачивание головой Шумилова, продолжил: — Не зря же небезызвестный и уважаемый вами писатель Ремарк, писал, что все недоразумения возникают из-за того, что люди просто не понимают друг друга. Да и как же, буду откровенным, можно понять, когда в вас, в людях гораздо больше различий, чем сходства. Надеюсь, что это для вас не новость?

Он понизил голос и чуть наклонился вперед.

— Я вам должен сказать по секрету: есть у меня одна слабость, слабость на дискуссии по различным вопросам, — и «Воландин» удовлетворенно откинулся на спинку кресла. — Вы должны согласиться, где, как не в дискуссиях, оттачивается острота мысли и меткость языка? Конечно, при одном непременном условии — когда есть достойный собеседник. А если этого нет, то совершенно пустая трата времени. Все равно, что вы со стеной разговаривать станете. Ни взаимопонимания, ни удовлетворения, ни острых вопросов и проблем. Ну а чтобы поддерживать достойную беседу, надо все же в этих вещах разбираться, а не только для приличия рот открывать…

Уж сколько разных собеседников у меня побывало, — зажмурил он глаза и покачал головой, — счету нет. С кем только не приходилось мне вести длительные словесные поединки… Всех трудно и перечесть! А отсюда, как вы, наверно, успели заметить, появилась и эта, раньше не свойственная, склонность к философствованию… Да… С кем поведешься, как говорится… Но для того чтобы управлять серьезным ведомством, согласитесь, — вновь наклонился он и, взглянув на своих помощников, интимно прошептал: — Надо быть убедительным… — и он расплылся в довольной улыбке.