Джули & Джулия. Готовим счастье по рецепту - Джули Пауэлл Страница 45

Поскольку мытье посуды сделалось невозможным и Эрику было нечем себя занять, он принялся перебирать журналы, наваленные по всему дому (по мне, так эта макулатура была бы гораздо полезнее, реши мы устроить небольшой костер). Тут и он заметил, что в квартире очень холодно. Вообще-то, у нас всегда очень холодно, так как в окна со сломанными ставнями дует арктический ветер. Из-за этого ветра дурацкие плинтусные радиаторы, за которые мы, между прочим, платим по двести баксов в месяц, как мертвому припарка. Но именно сегодня Эрик почувствовал холод, несмотря на увлекательное чтиво — «Нью-Йоркер». И в голову ему пришла безумная идея, но, поскольку у меня работы было еще по горло и я три дня не мылась, я быстро отвлекла его от этого, заставив смешать мне «буравчик».

Дальше нужно нарезать картошку, морковку и репку. Если хватит терпения, можно даже фигурно вырезать овощи красивыми кружочками. Влияет ли это на вкус рагу? Не знаю, так как лично мне терпения не хватило. Почистите жемчужный лук. Если в доме нет воды, а растаявший серый снег с бензиновыми разводами, который вы наскребли с тротуара, годится только для смыва унитаза, лук придется чистить сложным способом, без предварительного ошпаривания. Возможно, для этого вам понадобится еще один «буравчик».

Когда баранина простоит в духовке час, достаньте кастрюлю и добавьте овощи. Джулия говорит, что нужно «утрамбовать овощи вокруг кусочков баранины». Овощей слишком много, поэтому сделать это добросовестно просто невозможно, но можете попробовать. Запах баранины к тому времени будет восхитительным, и это хорошо, потому что поможет вам забыть о том, как сильно хочется убить себя.

Также хорошо помогает дешевое австралийское вино, если только вы не прочь в три часа ночи мучиться от сушняка, когда кончится последняя бутылка питьевой воды, и проклинать шираз.

Однако ни шираз, ни наварен принтанье не способны растопить холод в отношениях. Эрик придерживался другого мнения. В ту ночь он свернулся калачиком вокруг меня, чмокнул меня в плечико и дал понять, что пришло время оттаять. Я игнорировала его, сколько могла, потом наконец раздраженно вздохнула.

— Что?

— Что это ты делаешь?

— Ну… тут так холодно, вот я и подумал, что мы могли бы…

— Что? Заняться сексом? Эрик! Я вся провоняла жареной бараниной и не мылась три дня! И не брилась! Завтра мне надо вставать и идти на работу, а потом возвращаться в эту чертову дыру и опять ГОТОВИТЬ! Я НЕ ХОЧУ секса! И наверное, больше не захочу НИКОГДА!

Эрик отвернулся и примостился на краешек матраса, подальше от меня.

— Эрик, ну прости.

— Забудь.

— Прости. Я просто нервная и так устала…

— Я сказал — забудь, ясно? Давай спать.

Ну вот. Обиделся.

Если задуматься, удивительно, что Джулия вообще вышла замуж. Можете представить, как можно жить в одном доме с таким сгустком кипучей энергии, да еще и всю жизнь? Изабель чем-то на нее похожа — порывистая, бурлящая и полная энтузиазма, она стремится к обновлению и до смерти боится застыть, избрав одну судьбу. Завидная перспектива, однако, если пытаться угнаться за ней, умрешь от изнеможения.

Джуд продолжал писать Изабель стихи, и не всякую ерунду типа «слезы — розы». Изабель делилась его страстными посланиями не только со всей своей адресной книгой, но и с Мартином. «Потрясающие стихи, не правда ли?» Мартин отмалчивался.

Похоже, она вконец повредилась.

Следующего письма я, признаться, ждала с опасением:

Мне очень, очень нравится Джуд, и я не могу дождаться того дня, когда мы с ним наконец встретимся. Но дело не только в Джуде и не только в том, что мне скучно или еще что. Кажется, я почти решила: независимо от того, выгорит ли у нас все с Джудом, я буду просить у Мартина развод.

Мои опасения оправдались — под ногами Изабель того и гляди разверзнется бездна, а я не знаю, что и сказать.

Последнее письмо от нее пришло утром, перед отъездом в Англию. Она объявила Мартину, куда едет и зачем. Разумеется, сердце его было разбито. Он предложил походить на сеансы семейной терапии и попытаться спасти брак, но она отказалась. «Не хочу спасать никакой брак, — ответила она. — Не хочу больше быть твоей женой». Уверена, Изабель сказала это не со зла. Она вообще очень добрый человек. Но от жестокости ее слов у меня перехватило дыхание, а в груди образовалась ледяная сосулька, и боялась я не только за нее. Изабель заявила, что вынуждена быть жестокой, чтобы наладить свою жизнь. Я понимала, на что способны люди, когда хотят наладить свою жизнь, и на какие жертвы они готовы пойти. Но я подумала о нас с Эриком, о том, как по ночам мы лежим по разным углам двуспальной кровати, уставшие, продрогшие, провонявшие французской едой, и засомневалась, стоит ли это таких жертв. Действительно ли мы налаживаем нашу жизнь? Вот в чем вопрос.

Наш любимец бывший мэр Рудольф Джулиани как-то сказал, что цивилизация никогда не достигнет прогресса, если некому будет оттирать дерьмо со стен. Интересное мнение, но при всем уважении я с ним не соглашусь. Вершина цивилизации — это когда в кране есть вода. Когда после восьмидесятичетырехчасового отсутствия в восемь часов тридцать минут утра во вторник в наш кран вернулась вода, мы с Эриком вновь почувствовали себя людьми. Мы позвонили на работу, наврали, что заболели, а потом под горячим душем долго отогревались — и не только.

Что до «стервозного риса», я в конце концов перестала его готовить, так и не придя к определенному выводу насчет его достоинств. Но и покупать рисоварку я не побежала. Не то чтобы я имела что-то против рисоварок… просто мне не хотелось тащиться в Чайна-таун. Слишком много у меня дурных ассоциаций, связанных с этим местом. Короче говоря, по рисовому вопросу я как Швейцария — буду сохранять нейтралитет и довольствоваться отваренным рисом из пакетика.

Изабель улетела в Англию, чтобы целую неделю заниматься животным сексом с британским панк-рокером, которого до этого в глаза не видела, а я задумалась о ее странной теории «рисового зазеркалья». И кажется, начала понимать, что она имела в виду. В мире есть обстоятельства, которые разделяют людей, и они оказываются как будто в разных вселенных. Это как с японской рисоваркой — начинаешь ей пользоваться и вроде как отрезаешь себе пути назад. Возникает некий незримый барьер, который отделяет то, что было до того, от того, что было после. Вот и мы с Изабель до недавнего времени тоже были по одну сторону барьера — не в «рисовом зазеркалье», а в другом. Потом она пустилась на поиски новой жизни и то ли ненароком, то ли с полной решимостью пересекла невидимую черту. Когда я несколько дней сидела без воды, продрогшая и измотанная бесконечной готовкой, я злилась на Эрика и, оглядываясь на Изабель, понимала, что готова последовать за ней. Но потом наступило утро, включили воду, и мы с мужем занялись любовью. Занавес опустился, и мы с Изабель навсегда осталась по разные стороны. Может, это она и имела в виду под «зазеркальем»?

А может, я просто слишком много переживаю по пустякам.