Высотка - Екатерина Завершнева Страница 45

Влетели с разбегу, да не тут-то было. Андрюха, прибитый пыльным мешком по голове, сидел на краешке кровати. Увидев нас, молча показал пальцем на соседнюю комнату, где Самсон говорил по телефону, едва сдерживая тот самый праведный гнев. Все понятно.

Привет, Павлик, — сказал Баев, ничуть не смутившись. — Телефончик поставили? Здоровско. Теперь меня мамашка будет вызванивать каждый день, приготовься.

Самсон, коротко поздоровавшись, добавил — «на два слова». Мне было столь же категорично предложено посидеть в коридоре. Я молча вышла и пристроилась на подоконнике. Снаружи шел снег, ему было плевать на нас и на календарь. На календаре, если не ошибаюсь, шестое апреля, и мы вернулись платить по счетам.

(Достать банку с одесским воздухом, нырнуть в нее с головой и не выныривать.)

Из комнаты выполз Андрюха, сел рядышком, закурил.

— Я тут ни при чем, — сказал он сразу, хотя кто его спрашивал. — Баев сам дурак. Спалил плитку, это раз. Кассету с «Аквариумом» кто зажевал, ну не я же? А видео, над которым Самсон дрожит как цуцик!.. Как можно было раздать по этажу и не озаботиться тем, чтобы вовремя собрать обратно! И вообще, по мнению Самсона, которое он не высказывал, но оно очевидно и без слов, в его комнате чрезмерно пахнет женским духом. Я уж не говорю о том, что в ней тусовался народ, который до сих пор, по старой памяти, вваливается к Пашке среди ночи.

У вас не было шансов. У меня их тоже осталось мало, но я уцелел. Пашка выбросил спасательный круг, я покаялся и теперь веду себя хорошо. Вас не топил, честно. Вы сами потонули, — сказал он с нажимом, затушил сигарету в консервной банке, стоявшей между рамами, и удалился.

Я молчала. А зачем говорить? Нет, не о том мечтали большевики. Снег, дождь, холодрыга. Задолженности. В кармане опять только на метро, глаза засыпаны песком, так бы сейчас и заснула на подоконнике. Самсон нас выселяет и его можно понять. Мягкой посадки не получилось. Ну здравствуй, Москва.

Ровно через два слова вышел Баев, крепко озадаченный, обнял за плечо — к Машке, к Машке. Что-нибудь придумаем. Я выставил Самсону ультиматум, сделал вид, что ухожу. Должно подействовать.

Машки не было, но Серега нам посочувствовал и где-то обнадежил — по выходным мы на даче у родителей, сейчас Машка придет и отчалим, следовательно, до понедельника комната ваша. Однако хочу спросить кое о чем, только чур не обижаться. Вам не приходило в голову самое простое решение? Ну о-о-очень простое и надежное, как электрический стул.

Какое же?

А расписаться! Мы с Машкой расписались, получили комнату и живем, горя не знаем. Вы же оба из МГУ, должны дать.

Чего? — изумленно спросил Баев, выпучив глаза.

Чего? — спросила я ошарашенно.

Чего? — спросили мы оба, недоумевая.

Серега поднял руки в знак капитуляции. Не горячитесь, ребята, вопросов больше нет. А вот и жена. Ты готова, солнышко, едем? Эти поборники свободной любви переночуют у нас, ничего? Чао, рагацци, в холодильнике котлетки, остальное сами.

Хороший он, Серега, сказала я. Везет нам на хороших людей. Вызываем Петьку и живем до понедельника, потом в ДАС.

Ниче, сказал Баев, не развалимся. Выходные это много, особенно если Петьку на ночь выгонять к маме. Раз в неделю — по статистике население так и живет, и даже воспроизводится. Чем мы хуже? Доставай котлетки, я пока пойду соберу твое барахлишко. Не будем мозолить глаза Самсону, мне с ним жить. Надеюсь, что недолго.

Когда я вернулась в ДАС, обнаружила, что и там тоже похолодало. Танька дулась.

Оказывается, я исчезла, не попрощавшись, бросила ее, приехала из Одессы не такая!.. Ты изменилась. (Укоризненно и без комментариев, со скорбью в голосе.)

Танька, ведь это была твоя идея, помнишь?

Допустим. И на старуху бывает проруха. Ты лучше скажи — он тебе хоть что-нибудь подарил? Кроме тех якобы французских духов, которые на самом деле польские?

Ай, причем тут это, отмахивалась я.

При том, настаивала Танька, что лучшего критерия пока не придумано, и он работает, и ты не ответила на вопрос.

(Ну откуда она такая прагматичная?)

Взялась за ум, учит немецкий, раздобыла лингафонный курс, крутит по вечерам, ломает язык, тявкает, шипит… Собралась переселяться, куда — неизвестно, вид загадочный, значит, нашелся тот самый, единственный, но тебе не скажу. Через пару дней оттаяла, достала из-под кровати банку варенья, мы залезли в нее двумя ложками, как раньше… Все-таки дуться — это серьезная работа, сил требует, и про единственного охота поговорить. Старше нас на восемь лет, экономист, москвич. Брошу все — и к нему. Надоел этот ДАС — тараканы, бычки, грязь. Дворники ходят в касках, потому что любой мусор выбрасывается сразу в окно. Мятые психфаковские мальчики в мятых маечках, изрядно разбавленные девочками, в пропорции один к двадцати. Тебе не кажется, что мы заслуживаем большего? Да нет, говорю, меня устраивает. Скептический взгляд, вздох сожаления — в жизни, Ася, должна быть цель, желательно конкретная, и желательно выше тебя на целую голову. А лучше на три — я высоких люблю.

(Остальное как прежде — и тельняшки, и диалоги по ночам. Танька она и есть Танька. С ней не поссоришься.)

Мертвая душа Наташа ожила и явилась нам воочию, потребовала жилплощадь, пригрозила разбирательством, оттяпала кусок кают-компании, завесила его тряпками, ужесточила режим. Ходит набыченная, на всех покрикивает, кто сквозняк устроил, ей нельзя, у нее гайморит, чьи волосы в ванной, негигиенично, почему в комнате посторонние, кто пропустил, сейчас охрану вызову… Выставила Баева за дверь, и он пошел. Баев — пошел! Юлька говорит — так продолжаться не может, давайте бунтовать, а сама мельтешит — Наташечка, душечка, поставить тебе чайничек, закрыть окошечко?..