Суматоха в Белом доме - Кристофер Тейлор Бакли Страница 45

– Прошу прощения, господин президент, но я должна настоятельно просить вас погасить сигарету. Здесь опасно курить.

Президент лежал на кровати со специальными приспособлениями. Правая рука была забинтована. Из капельницы что-то лилось ему в вену на ноге. Левую руку президент заложил за голову. Взгляд у него был стеклянный, вероятно, из-за обезболивающих, сообразил я. Сигарета висела с левой стороны рта под углом в сорок пять градусов. Выслушав требование медсестры, он подмигнул мне и попросил принести кофе – черного.

– Мне нельзя спать, – сказал он.

– Ну, конечно, – подтвердил я, – на случай вражеской атаки.

– На случай, если Рейгелат вздумает объявить о моей смерти. – Президент покачал головой. – Кстати, где он?

– Летит из Манитобы, сэр, – отозвался полковник Фрай. – Через полчаса его самолет совершит посадку.

– Нет, скажите ему, пусть поворачивает обратно. Я себя хорошо чувствую.

– Господин президент, – вмешался я, – мы не можем так поступить. Нас не поймут.

– Ну ладно, тогда скажите ему, чтобы не давал интервью. Не хочу, чтобы он завоевывал себе очки тем, как он якобы спокоен в кризисной ситуации. Это мой кризис, черт побери, и я не хочу ни с кем его делить.

Я отправился на поиски Фили, к тому же нужно было присмотреть за прессой. Фили уже около часа отвечал на вопросы.

– Осталось полчаса, – сказал он. – Если ее не будет тут через полчаса, скандала не миновать. Им только это и нужно. Почему ее нет у постели мужа?

Я сообщил ему, что первая леди уже в самолете.

– Что? В самолете? Да в него стреляли два часа назад! За это время ему уже могли бы доставить печень. В случае надобности.

Пришлось напомнить ему о необычных обстоятельствах, в которых благо уже и то, что она согласилась вернуться.

На это Фили заметил, что избирательницам такое вряд ли придется по вкусу. Жена президента занимается в Нью-Йорке своей кинокарьерой, в то время как в Вашингтоне серьезно ранят защитниц равных прав.

– С другой стороны, – продолжал он, – все это должно дать нам повышение рейтинга не меньше чем на пятнадцать пунктов.

Я попенял ему, мол, как он может думать о таких вещах в подобный момент, но Фили был чистейшей воды политиком.

Потом он заговорил о «контроле» за медицинскими сообщениями.

– Не хочу, чтобы рана президента выглядела царапиной. Ведь было совершено покушение на его жизнь.

– Но пуля даже не задела кость, – возразил я. – А вот бедняжки с плакатом…

– Герб, это наш кризис. Мы заслужили его.

И он добавил, что необходимо поговорить с доктором Лоренсом Саладино, который оказался жизнерадостным человеком и весьма компетентным врачом, выходцем из Бруклина, успевшим послужить военным врачом. Он сказал нам, что, по его мнению, президента можно выписать из больницы утром, так как раны у него поверхностные.

– Поверхностные? – переспросил Фили.

Доктор Саладино кивнул и заговорил о том, как президенту повезло. Фили нахмурился.

– Вы считаете, что можете отпустить его завтра!

– Ну да. Дома ему будет куда удобнее.

Недовольству Фили не было предела, и он мрачно заметил, что Саладино наверняка республиканец.

Пришлось сказать ему, что он должен благодарить Бога за то, что не случилось ничего более серьезного. На это он отреагировал по-своему.

– Судя по всему, защитницам женского равноправия повезло куда больше, чем нам. Молитесь, чтобы начались осложнения, – проговорил он, когда мы были в лифте.

Фили использовал все свое красноречие, чтобы убедить майора Арнольда в необходимости перевести президента в военный госпиталь, где врачи, как он надеялся, окажутся менее «заинтересованными в выписке пациента», как он квалифицировал это. Но хотя майора Арнольда не пришлось долго убеждать, он и сам был за перевод президента в госпиталь, сам Такер, попав под влияние доктора Саладино, отверг политическую выгоду, на которой настаивал Фили, и пожелал вернуться в Белый дом.

Первая леди приехала в больницу в десятом часу. К этому времени Фили уже вызвал из Белого дома фотографа и поставил его у дверей президентской палаты, так что первые мгновения семейного воссоединения были запечатлены на знаменитой фотографии. И замечательно, потому что следующие мгновения были уже не такими нежными, ведь первая леди принялась ругать президента за его историческое решение выставить свою кандидатуру на второй срок. Однако она все же прилетела в Вашингтон. И благодарить за это, равно, как и за принятие впоследствии поправки о равных правах для женщин, следует покойного Хэмчака Хартуняна.