О, Мари! - Роберт Енгибарян Страница 45

Правой, свободной рукой я сумел в это время достать из внутреннего кармана пиджака автоматический раскладной нож. От хлесткого звука открывающегося лезвия и его холодного блеска гандболист отпрянул и ударился затылком о стену. Я моментально упер острие ножа ему под подбородок, лишив возможности шевелиться, даже свободно дышать. От любого резкого движения лезвие вошло бы ему в горло.

Я почувствовал, как острый кончик ножа на миллиметр, а то и больше, углубился в кожу. Тонкая струйка крови потекла по шее Арчи, спустилась по лезвию ножа и медленно заструилась по моей руке. Моментально протрезвевший гандболист замер, стоя на цыпочках и стараясь не шевелиться. Ни подвинуться хоть на миллиметр, ни даже говорить он уже не мог.

Вокруг стояла звенящая тишина, только глухой шум улицы доносился через окно. Через несколько секунд моя сорочка, рукав моего пиджака и одежда на груди Арчи промокли от крови. Со стороны могло показаться, что его серьезно порезали. Драматичность момента чувствовали все, даже хохотушка девка.

– Давид, не убивай его! Он скотина, достойная наказания, но не бери грех на душу. Пойдем, – испуганно проговорила Мари по-армянски.

– Вы что, армяне? Я тоже армянин! У Арчила мама – армянка. Не убивай его, – глухим дрожащим голосом обратился ко мне один из парней, только что задыхавшихся от хохота. – Мы просто хотели пошутить!

Они понимали, что любое их движение спровоцирует меня, и тогда инцидент закончится трагедией. Я тяжело дышал. Острая жгучая ненависть к Арчи неудержимо требовала пригвоздить его к стене, воткнуть в его мерзкое горло все десять сантиметров лезвия ножа до самой рукоятки, выпустить кровь наглой мрази, оскорбившей меня беспричинной насмешкой в присутствии любимой девушки.

«А почему я должен его жалеть? – думал я. – Это всего лишь большое, красивое животное, которое боится только силы… Но стоит ли его жизнь моей жизни?» На мгновение я вспомнил лица родителей, посмотрел в искаженное от страха лицо Мари и чуть отодвинул нож от горла Арчи.

– Ты что, обоссался, тварь? Мать твою! Давай, тихо опускайся, мразь. Опускайся, педик, на колени. Одно резкое движение – в гробу полетишь в Тбилиси. Арам, уведи девушек, я сейчас выйду. Возьмите мое пальто.

– Я не пойду! Я с тобой, Давид! Не губи нашу жизнь, он этого не стоит, – взмолилась Мари.

– Мари, уходи! Дай нам поговорить с этим трусливым шакалом о его любви к бананам! Ссыкун несчастный! Эй, вы, гандболисты, ваш друг-педик со страху лужу сделал. Кто придет вытирать? Ну, что замерли, трусы?

– Стоять! Стоять на месте! Милиция! – к нам бежал старший лейтенант, придерживая на ходу спадающую фуражку, за ним – двое рядовых.

– Володя! Володя, сюда! – закричал Арам. – Вон того, что на коленях, арестуйте, этот молодой человек у него нож отнял.

– Записать свидетелей, Арам Арсенович? – засуетился лейтенант.

– Не надо. Только его заберите. Он напился, хулиганил, ножом пугал людей. А этот молодой человек молодец, настоящий гражданин! Нож отнял у мерзавца, даже сам поранился. Слышите, вы, гандболисты, это мой район! – разошелся Арам. – Чтобы я вас больше здесь не видел, наглые сопляки! – и выругался по-грузински матерными словами.

Парни молча проглотили обиду и суетливо, испуганно удалились. Двое или трое пошли с милиционерами, пытаясь уговорить их отпустить Арчи. Рядовые вели его в наручниках, еле волочащего ноги – опозоренного, испачканного кровью, в мокрых брюках, с искаженным от пережитого ужаса лицом.

– Арам Арсенович, нож я заберу у гражданина, чтобы составить протокол.

– Забирайте, разбирайтесь, он ваш.

На улице шел снег. От блестящих в свете фонарей хлопьев вокруг сразу стало весело и светло. Мы попрощались с Арамом как-то неловко, оба ощущали смутную вину.

– Прости, Давид, черт дернул меня пригласить вас сюда. Хотя – я ведь здесь почти каждый день обедаю или ужинаю, такого ни разу не случалось… Но ты молодец, не потерял самообладание, а то бы кровь пролилась. Спасибо, что побеспокоился обо мне.

– Арам, будь осторожен! Эти парни уже знают, кто ты и где работаешь.

– Да ну, ерунда. А вот тому, которого забрали в отделение, придется откупиться. Так легко московская милиция провинившегося грузина не отпустит, большой штраф потребуют и точно еще добавят статью за сопротивление властям. Если родители окажутся богатыми – штраф утяжелят, дотянет до цены хорошей квартиры. С грузинами в таких случаях не церемонятся, это тебе не русский пьянчуга рабочий или провинциал из Рязани. Здесь, друг, за все надо платить – и за хулиганство, и за национальность. В этом плане грузины в особом «почете», да и армяне и азербайджанцы иногда удостаиваются. В общем, мы крупный подарок сделали ребятам из милиции.

– А если гандболист расскажет, что ножом его поранил Давид? Это же может быть опасно, – заволновалась Мари.

– Тогда ему придется рассказать обо всем. А свидетелями выступим не только мы, но и официантка, и метрдотель, и кое-кто из посетителей. Схлопочет статью не только за хулиганство и сопротивление милиции, но еще и за ношение холодного оружия.

– Арам, это же был мой нож…

– Был твой, а сейчас уже принадлежит ему. Рана у него пустяковая, он сам нанес ее себе при сопротивлении, к тому же был пьян, о чем свидетельствуют его мокрые штаны. Что еще? Да, есть еще в запасе вариант, что у него в кармане найдут наркотики, а если его родители нашим друзьям из милиции очень «понравятся», то и несколько долларов или фунтов. Окажется еще и валютчиком. Так что как минимум лет пять отдыха ему обеспечено. О гандболе придется забыть… а жаль, по-видимому, спортсмен был перспективный. Сейчас его задержат, оставят в «обезьяннике», пока не прилетят родные из Тбилиси, а потом уже по возбужденному уголовному делу переведут в камеру следственного изолятора.

– Черт с ним, Арам, из-за этого наглого подонка у нас весь вечер пошел насмарку. Еще и мой любимый нож достался милиционерам, а ведь я с ним уже несколько лет не расставался… Хотя, если честно, после твоего рассказа мне как-то стало жаль гандболиста. Он подлец, конечно, но уж больно строгое получается наказание. Десять минут назад я был готов его убить, а сейчас думаю, что случившегося для него вполне достаточно. Арам, прошу, если можно – не нагнетай, не дави на милицию, пусть наглец выкручиватся сам, может, у него получится. А мы, если нас вызовут в свидетели, пожалуй, дадим более мягкие показания.

– Вас не вызовут, я скажу, что в кафе случайно познакомился с земляками, вот и все. Ты, Давид, зайди ко мне завтра, попробую найти для вас билеты в Большой театр или еще куда-нибудь на новые постановки. А может, в кино на зарубежный фильм, на закрытый просмотр… Я из больницы только вышел, не успел пока узнать, что где идет. Видишь, – улыбнулся Арам, – какая у меня обширная клиентура: я им – дефицитный коньяк, хорошее вино, колбасные изделия, а они мне – билеты, концерты, модную одежду, в общем, обмениваемся любезностями…

* * *

Домой приехали молча, придавленные грузом впечатлений, и быстро легли спать.