Когда цветут эдельвейсы - Владимир Топилин Страница 44

— Да разве же это мужик? Знала бы я, что буду так жить, никогда бы не упустила тебя, сокол ясный! Васенька, старая любовь слаще меда! Неужели ты меня забыл? Вспомни мои поцелуи!..

Но Васька ничего не вспоминал. Сейчас перед его глазами была Оля. Любимая, нежная, желанная... Он думал только о ней и в настоящее время желал скорейшей встречи... Васька не думал о Клавке, он не слышал и не видел ее. Назойливая бабенка сейчас для него не существовала, и поэтому он, не обращая внимания, подложил в печь дров, подкурил и некоторое время сидел на стульчике, глядя на яркие языки пламени, пожирающие сухие поленья.

Из забвенья вывели Клавкины руки, ивовыми ветвями обвившие его шею сзади и влекущие к себе. Она уже успела раздеться и, горя нетерпением, подрагивала обнаженным телом от холода. Развернув его к себе, молодая женщина страстно схватила Васькины ладони и, не раздумывая, положила их на свои груди, прижала и, прижимаясь бедрами, протяжно застонала. Губы потянулись к его губам, но встретили пустоту. Он успел отвернуться, с силой оторвал руки от подрагивающих женских прелестей, одновременно отталкивая ее от себя.

Все еще ничего не понимающая женщина вновь подалась за ним, цепко ухватилась за одежду и, упираясь, потянула его в комнату. Несмотря на свою силу, Васька едва оторвался от пальцев-тисков и отскочил назад. От неожиданности Кяавка потеряла равновесие и со всего маху грохнулась на ледяной пол.

— Вася, ты что? — испуганно спросила она. — Ты... ты не хочешь меня?

— Мы с тобой об этом говорили уже давно — больше у нас ничего не будет! — И, собрав в кучу разбросанную одежду, кинул ей в руки: — Одевайся!

— Васенька, подожди! Давай поговорим! Не надо так. Я же женщина, я же тоже...

— Вот муж проспится и будет тебе «тоже»! — прервал он и, повернувшись, ушел на улицу.

Васька откопал тропинку и принялся разгребать проход для машины. Он был полон решимости сегодня же ехать к Ольге.

Что будет потом, Васька представлял пока плохо. Одно из двух: либо примирение, либо разлука навсегда...

Клавка вышла из дома и, не разговаривая, почти провожала до ворот. Но, выходя из ограды, повернулась и как-то зло выдохнула:

— Эх, Вася-Василек!...

Не обращая на нее внимания, Васька продолжал заниматься своим делом. Тогда он еще не знал, что нет ничего страшнее, чем отвергнутая женщина, ибо женщина всегда отомстит за свою обиду. А тем более — Клавку...

По-зимнему быстро стемнело, и Ваське пришлось включить фары, чтобы со светом свернуть в знакомый переулок. Едва пробравшись по плохо прочищенной дороге, он подъехал к нужному дому и сразу увидел непривычный охотничьему глазу яркий электрический свет. Заглушив «Ниву», спотыкаясь, побрел по «заячьей» тропинке к дому. На вопросительный стук ему ответили несколько голосов сразу. Он дернул за ручку и очутился внутри хорошо знакомой кухни.

На удивление Васьки, родители Ольги в этот вечер были совершенно трезвы и, можно сказать, здоровы. Отец сидел на табурете у печки и курил неизменную «беломорину», а мать по-хозяйски суетилась, накрывая на стол.

Хозяева явно не ожидали увидеть Ваську — их лица замерли в немом вопросе. Он тоже растерялся и несколько секунд молчал, забыв о приветствии.

— Добрый вечер! Можно войти? — наконец-то нашелся Васька.

Первым опомнился отец: Николай подскочил и, по всей вероятности, вспомнив денежную доброту, широко раскинув руки, с радостными восклицаниями бросился обнимать дорогого гостя. «Теща» тоже заметалась по кухне с парящей кастрюлей какого-то немудреного супа. Обжигая пальцы, поставила на печь, закудахтала, заохала, запричитала, искоса поглядывая на зашторенную комнату.

В это же мгновение на шум выглянуло испуганно-удивленное лицо Ольги. Казалось, что весь мир замер, ожидая, что же будет дальше.

Аккуратно отстранив с дороги Николая, Васька шагнул навстречу, в три шага преодолел кухню и, вытянув руки, коснулся мгновенно намокших щек девушки. Она не отстранилась, а наоборот, уцепилась за рукава куртки и уткнулась головой в его грудь. Плечи задергались в такт рыданиям.

— Ну что ты, милая, все хорошо! — нежно касаясь рукой ее распустившихся волос, тихо говорил Васька.

Немного успокоившись, Ольга сказала:

— Я знала, что ты приедешь. Я ждала тебя каждый день, каждую минуту!

Васька улыбнулся счастливой улыбкой:

— А как же я к тебе не приеду?! Ты же знаешь, что я очень люблю тебя! Ты для меня все! Вот только ты этого не понимаешь...

— Я понимаю... Я знаю...

— Ну, если понимаешь и знаешь, почему из больницы не пришла в наш дом?

Ольга посмотрела на него каким-то особым, преданным взглядом и уже тише заговорила:

— Думала, что после всего, что произошло, у нас ничего не будет... Думала, что не примешь, не простишь... Какая же я была глупая, что я натворила! Прости меня за все!

— Что было — то было! — тяжело вздохнул Васька. — Об этом больше вспоминать не будем!

Он дотронулся до ее губ губами, да так и застыл. В этом поцелуе было все: воссоединение двух измученных душ, заново вспыхнувшая любовь, надежда на счастливое будущее.

Из дневника Ольги:

«Меня продолжают мучить кошмары: почти каждую ночь во сне «он» приходит ко мне. Его дикий смех наводит ужас! «Он» старается схватить меня своими култышками, но не может. Вывалившийся глаз — ищет, а болтающееся на клочке кожи ухо вслушивается в мои торопливо убегающие от него шаги. И где бы я ни пряталась, он находит меня, хохочет, говорит, что теперь я от него никуда не денусь. Я этого не переживу, не вынесу!..

На душе лежит ежеминутная тяжесть... Но для себя заметила, что становится легче, когда выпиваю... Девушкам это не к лицу, но ничего поделать с собой не могу... Я стала выпивать... Хорошо, что хоть этого не замечает мой милый, любимый Васенька... Рассказать ему о том, что произошло, не хватает сил и смелости...

Я пропадаю! Я качусь в ад!..»

23

В один из погожих дней начала февраля Васька вновь улетел в тайгу на несколько дней: промхозом проводились мероприятия по учету оставшегося на участке поголовья соболей. Ольга с ужасом представляла себе пару недель одиночества в пустом доме.

Стараясь хоть как-то отвлечься от своих бредовых мыслей, девушка с самого раннего утра до позднего вечера занимала себя работой. Она специально затеяла незапланированную в зимнее время побелку дома и с удовольствием, тщательно мазала стены известью, передвигала шкафы и другие тяжелые предметы без чьей-либо помощи, чтоб загрузить себя как можно больше.

Вот тут-то объявилась вездесущая подруга Клава, до этого дня избегавшая всяческих встреч с Васькой. Не успел охотник покинуть дом, как злопамятная бабенка прибежала в гости и нарочито заохала, жалея Ольгу: