Год Мужчины. Ордер на Любовь - Александр Гордиенко Страница 44

– И как сейчас ты собираешься это выяснить?! Допрос с пристрастием?! Когда? Где?! И кто в это время будет заниматься эфиром?!

– Наум, ты – Гений! – Железнов протянул руку в сторону Наума. – Ты совершенно четко обозначил практически все проблемы. А посему! Секундочку…

Железнов вышел и вернулся с распечатанным листочком.

– А посему действовать будем следующим образом: во-первых, я сейчас написал текст о том, что: а) мы все знаем; б) она под контролем; в) у нее есть шанс во всем признаться и помочь следствию, для чего она должна назвать имена финалисток, против которых запланированы акции устранения, и в каком виде. Дата, подпись.

– Она не подпишет!

– А нам этого и не нужно!

– В каком смысле? Зачем тогда это?

– А вот тут-то и состоится, собственно, суд присяжных. Смысл сводится к тому, что мы записываем на две камеры крупным планом ее лицо во время чтения этого текста. А потом… Потом все мы, находящиеся в аппаратной, при покадровом просмотре определяем – знакома она с содержательной частью текста или нет.

– И ты думаешь, что мы сможем это понять?

– Я очень надеюсь на это. Для нее все это должно быть достаточно неожиданно. Ну как обычный человек относится к тому, что ему предъявляют заведомо ложное обвинение? Нормальная реакция – непонимание и удивление. Растерянность… Либо уверенное игнорирование – типа «чушь, не мешайте работать». У виновного же – должен, обязательно должен присутствовать страх. Хоть на какую-то секунду он должен промелькнуть… И какая-нибудь быстрая… обязательно быстрая реакция… Так как он понимает, о чем идет речь.

– Очень скользко… А ты не боишься ошибиться?

– Боюсь. Поэтому я и призываю всех вас поучаствовать в этом импровизированном суде.

– Я не хочу в этом участвовать. – Андрюха Борисов сосредоточенно рассматривал свои кроссовки. – Я не хочу вмешиваться в судьбу человека. Тем более что она мне нравится.

– Я тоже не хочу! Но так мы даем ей шанс! Если все мы, здесь сидящие… или большинство из нас посчитают, что реакция на письмо у нее нормальная, нормальная человеческая реакция человека, не понимающего, о чем идет речь… то мы дадим ей возможность продолжать участвовать в игре. А если мы поймем, что она как минимум представляет, о чем идет речь, мы выведем ее из игры.

– Как?!

– Как-как, через результаты голосования.

– Члены жюри заметят, что результаты голосования на табло не соответствуют тому, как они голосовали. Подтасовка. Скандал. Нас обвинят в том, что все, абсолютно все результаты игры сфабрикованы…

– Не все! А имел место единичный несчастный случай.

– Какой… несчастный?

– Несчастный! – Железнов, склонившийся к мусорному ведру, извлек из него шкурку банана (слабость редакторской части населения аппаратной) и аккуратно разложил на полу напротив андрюхинского монитора. – Андрюха, если мы примем решение вывести Бородину из игры, выставляешь курсор на строке с выводом на табло результатов любого предыдущего голосования, в котором сектор, который будет представлять Бородина, проиграл. А я, якобы проходя мимо, поскальзываюсь на шкурке банана, теряю равновесие… и «случайно» надавливаю на Enter. На табло вываливается информация, что Бородина проиграла. Ты же, – Железнов кивнул на Андрюху, – увидев, что произошло «страшное», моментально убираешь результаты с табло. Дикало озвучивает результаты, которые, естественно, висят у него на мониторе. Никакого преднамеренного действия – «случайная нелепость». С кем не бывает?

– Похоже… Только если не произнесешь «черт побери», когда будешь «поскальзываться». – Наум был мрачнее тучи, ему явно все это не нравилось.