Забытые - Диан Дюкре Страница 44

1

«Вместо того чтобы жаловаться на темноту, лучше включить свет». Эльсбет Кассер вырезала эту фразу на плитках из цветного мрамора, на иврите, немецком, английском, испанском, польском и французском языках, и поставила их у входа в центральный барак блока G, который она пытается отремонтировать, там после освобождения осталась лишь небольшая группа женщин. Теперь заключенные называют его «Червонным тузом». Медикаментов по-прежнему катастрофически не хватает, но фраза, высеченная на мраморе, – это уже начало исцеления. Эльсбет, дочери пастора, не исполнилось еще и тридцати; у нее нежный взгляд, а сама она пухленькая, как ангелочек. Благодаря ее активности швейцарский Красный Крест отправляет в лагерь ящики с сыром, молоком, сухофруктами. Имея немного, нужно сделать как можно больше; из продуктов, рассчитанных на пятьдесят человек, Эльсбет умудряется ежедневно готовить еду для трех сотен заключенных. С каждым разом, увы, провизии приходит все меньше. Вот уже две недели ей больше нечем кормить своих подопечных. Остается раздавать сухое молоко, в то время как лагерь находится посреди долины, в которой пасутся молочные коровы. Однажды утром в конце октября Эльсбет садится на велосипед и отправляется на соседние фермы, чтобы купить немного провизии. Но крестьяне взвинтили цены, и мольбы швейцарки не вызывают у них отклика. Встретив на обратном пути кюре городка Гюрс, Эльсбет решает привлечь к делу этого кругленького человечка с багровым лицом, одетого в зеленую сутану.

– Я бы очень хотел помочь этим бедным людям, но вы сами видите, у меня только фунт масла, немного сала и четыре сосиски… Вы же не вырвете это изо рта человека Божьего?

В руках у кюре достаточно продуктов, чтобы приготовить сытный ужин для трех женщин и двоих детей. Осознает ли он, что голод – это не ощущение, а болезнь, ежедневно отнимающая жизнь у двадцати заключенных?

– Господин кюре, я понимаю, у вас нет денег, зато есть власть. Во время следующей проповеди вы могли бы сказать о том, как важно проявлять щедрость к своему ближнему. Я уверена, что прихожане будут тронуты, – говорит Эльсбет, садясь на велосипед и с трудом отрывая взгляд от сосисок.

В следующее воскресенье прихожане, удобно расположившись на скамьях, с удивлением слушают, как их кюре, обычно равнодушный к таким темам, вещает, протянув к ним правую руку и подняв указательный палец:

– Делитесь! Делитесь, и Господь Бог благословит вас во всех начинаниях. В нашей стране всегда будут бедные, вот почему я прошу вас проявлять сострадание к несчастным соотечественникам и быть милосердными к иностранцам, находящимся на вашей земле. В этот период времени, такой же непростой, как эпоха фараонов, Бог пошлет вам за это манну небесную.

Слов Моисея, похоже, недостаточно, и, понизив голос, кюре ссылается на царя Соломона.

– Человек, который щедр по отношению к бедным, никогда не будет ни в чем нуждаться, но тот, кто закрывает глаза на нищету, будет проклят многими.

Он начинает обильно потеть, но, чтобы убедить самых нерешительных, вынимает из рукава последнюю карту. Пора выйти на сцену Иакову и Павлу. А в конце проповеди кюре взывает к самому Иисусу, вытянувшись на носочках и подняв руки к массивному деревянному кресту, висящему у него над головой.

– Книга Деяния святых апостолов, глава 20, стих 35. «Блаженнее давать, нежели принимать».

Призыв оказался столь действенным, что, когда Эльсбет, которая все это время поджидала кюре у входа в церковь, возвращается в лагерь, в ее багажнике – о чудо! – лежит два десятка яиц, живая курица и пирог.

Рояль сгоревшего «Голубого кабаре» поставили в дальнем углу медпункта. Ганс Эббекке, органист Страсбургского собора, интернированный в Гюрс потому, что не захотел расставаться со своей женой-немкой, каждое воскресенье играет по утрам мелодии Баха, а мадам Эббекке поет – у нее сопрано. Заключенные никогда не видели более гармоничной супружеской пары. Играя для больных из «Червонного туза», столпившихся перед ними, супруги Эббекке как бы беседуют с ними, зачастую даже не зная их, и хоть они говорят на разных языках, но чувства, выражаемые музыкой, понятны всем. Ганс не упускает случая превознести целительную силу искусства:

– Не важно, какие именно органы чувств затрагивает произведение искусства, слух, обоняние или зрение… ведь красота способна излечить человека от любых болезней! Значит, здесь, в лагере, более чем где-либо, стоит окунуться в искусство!

За те несколько часов, что они играют, немощным, хилым, охваченным лихорадкой становится лучше.

Затем пара просит выступить Фрица Брюннера, первую скрипку Венского филармонического оркестра, и тот, подхватывая эстафету, исполняет сонаты Бетховена. Вскоре к нему присоединяется Эннио Тофони, тенор Римского театра. Его глубокий голос заставляет вибрировать барак, который Эльсбет, следуя наставлениям Ганса, украсила декорациями. Если для того, чтобы поставить больных на ноги, нужно окружить их красотой, то что может быть лучше черно-белых афиш, на которых изображены швейцарские горы? А чтобы добавить немного красок, она вешает на стену красный флаг с белым крестом.

– Какая ирония! Опасность, которая кроется в нации, связана с формой и цветом креста, изображенного на флаге: черный – это свастика, то есть смерть; белый – Швейцария, то есть молоко.

Лиза улыбается и в этот момент впервые ощущает наконец, как ребенок, которому, скорее всего, понравилась музыка, шевелится у нее в животе.

– Смотри, Ева, как он вырос! – говорит подруге Лиза.

Ее живот остается таким же плоским, как и раньше, но Лиза улыбается, показывая свой пупок. Она уверена в том, что теперь у нее настоящее материнское лоно. Наконец Лиза полностью осознала, что носит в себе новую жизнь.

– Видите, он уже чувствует красоту! – радуется Эльсбет, приближаясь к женщинам. – Что вы собираетесь делать с ребенком, когда он родится?

Она уже помогла появиться на свет пятерым лагерным малышам, и ей довольно легко удавалось убедить матерей отдать детей кормилицам из соседних деревень. Эльсбет находила семьи, готовые принять у себя детей до тех пор, пока из Швейцарии, куда ее знакомые согласились нелегально перевезти детей, не пришлют поддельные документы. Там малыши окажутся вдали от родителей, но им не будет грозить депортация.

Эльсбет не пытается убедить мать, которую и так раздирают противоречивые чувства, а всего лишь подталкивает ее к правильному решению. В лагере для заключенных ребенка подстерегает тысяча опасностей, избежать которых ему не под силу.

– Лиза, хорошо подумай, прежде чем принять решение. Это очень серьезно. Но знай, что мы готовы тебе помочь.

Еву охватывает сильнейшее беспокойство. Должно быть, где-то поблизости вертится хитрый чертенок, которого забавляет то, что они с Лизой оказались в похожей ситуации. Неужели они обе должны решить эту сложнейшую дилемму: отдать существо, которое носили в чреве, чужим людям или же остаться с ним, рискуя увлечь за собой в ад, что перед ними разверзнется?