Легенды горы Кармель. Роман - Денис Соболев Страница 44

У подъема на гору Кармель со стороны устья Кишона и дороги на Акру – там, где начинаются районы Неве Йосеф и Неве Шеанан, – стоят несколько домов, которыми когда-то заканчивалась старая Халиса. Не без основания они пользуются чрезвычайно дурной репутацией. Говорят, что в этих домах живут бездомные, наркоманы и хиппи; доподлинно же известно, что из них иногда доносятся хриплые голоса, крики, обрывки песен, скрежет, стук, а вечерние прохожие стараются обходить их стороной. Впрочем, узнать, что же именно происходит в этих домах на самом деле, достаточно сложно. Почти все их окна – в обрамлении каменных наличников и полукруглых арок – замурованы грязными серыми блоками. Приходя же в дома старой Халисы большой компанией и вооружившись фонарями, любопытным горожанам – так же, как и редким полицейским и группам «добровольной гражданской дружины» – не удавалось обнаружить в них ничего, кроме мусора, остатков мебели, пыли, полусгнивших матрасов и рваных бумаг. Двери этих домов неоднократно пытались запечатывать, но в конце концов они всегда оказывались открытыми. Про эти дома говорят, что в них поселились духи, а муниципалитет иногда получает письма с требованиями «разобраться», «навести порядок» и наконец-то снести дома, облюбованные назойливыми духами. Но земля здесь стоит дешево, а равнодушие муниципальных чиновников – парадоксальным образом – сохраняет слабую пульсацию памяти.

Впрочем, и ситуация с духами на поверку оказалась не такой уж и простой. Для того чтобы лучше понять происшедшее, следует сказать, что, несмотря на то что к середине двадцатого века за Халисой давно уже закрепилась репутация «арабского предместья», в девятнадцатом веке именно здесь, на окраине Халисы, находилась «новая еврейская колония». И именно к ней примыкали те дома, о которых идет речь. Однако уже Вавилонский Талмуд – который, как известно, содержит в себе все то, что необходимо добропорядочному еврею для того, чтобы не оказаться в ситуациях опасных или пугающих, – предостерегает от подобных мест. Но особенно Талмуд предостерегает от того времени, которое на традиционном иврите обычно называют «между солнцами» – где-то между одиннадцатью вечера и четырьмя часами утра. В это время силы иного мира – который на том же старом иврите, а еще точнее, на адаптированном к ивриту арамейском называют «другой стороной» – безнаказанно бродят по дорогам мира этого. Талмудический трактат «Псахим» даже запрещает во время «между солнцами» здороваться с незнакомыми людьми – из опасения, что незнакомец может оказаться духом или чертом. Аналогичным образом Талмуд предостерегает и от пальм. Согласно Вавилонскому Талмуду, вершины пальм являются излюбленным местом обитания духов; доказательств этого факта столь много, что едва ли кто-нибудь возьмется всерьез его отрицать. Поэтому любой здравомыслящий еврей, который хочет влезть на пальму, должен ее предварительно потрясти – для того чтобы сбросить или прогнать с нее духа. Нет необходимости добавлять, что в этом смысле сходство между пальмами и брошенными домами на Халисе столь велико, что «заключение по аналогии» становится неизбежным. Однако, как известно, в наше время число людей легкомысленных и безрассудных увеличилось так значительно, что даже предостережениям настолько простым следуют далеко не все. Именно поэтому старые дома на Халисе снова и снова становятся местом происшествий странных, неожиданных, пугающих и предосудительных.

Одно из таких происшествий случилось совсем недавно. В конце апреля позапрошлого года у одного из этих домов припарковался огромный джип, из которого вышли двое. У того из них, который казался старше, было толстое опухшее лицо, живот, свисающий на ремень, и сверкающие на солнце часы; младший же непрерывно говорил и указывал на различные здания по сторонам. В его поведении и манерах угадывался посредник по недвижимости. Выйдя из джипа, старший размял ноги, брезгливо огляделся вокруг и раздраженно сказал: «Ну, показывай, где тут у вас ваша местная Яффа». Младший снова быстро заговорил, указывая на дома и услужливо поглядывая на старшего. «Это? – спросил старший, мрачнея еще больше. – Это не дома, а грязные арабские сараи». «Но ведь в Яффе…» – снова затараторил младший. «У нас в Тель-Авиве, – оборвал его старший, – продается не дом, а престиж, а где же здесь престиж, покажи мне престиж, это ты называешь престижем?» Но младшему все-таки удалось его как-то уговорить, и они медленно направились в сторону дома. «Как подрядчик, я могу тебе сказать, – говорил старший, – что у места должен быть вкус денег. Ничто не продается лучше, чем вкус денег. Ты можешь спросить, почему ты этого не знаешь. Нет, правильно, ты это тоже знаешь. Но ты торгуешь мелкими квартирами в розницу, а не строишь их. Ты спросишь, почему люди платят деньги за то, что лишь дает их вкус? И на это я тебе отвечу. Потому что много денег – это хорошо, а мало денег – это плохо. Вот и вся мудрость. Когда у тебя будет много денег, тебя никто не спросит, откуда ты их взял. Потому что мир лежит на плечах тех, у кого много денег. Вот так. Никаких секретов».

Младший открыл навесной замок, продетый в огромный железный запор, и приоткрыл дверь. Старший же брезгливо посмотрел себе под ноги и начал подыматься, стараясь не испачкать туфли. «Но деньги требуют разумности, – продолжал говорить он. – Только дурак швыряется ими направо и налево. Покупает всякую дрянь, которую ему пытаются всучить. Раздает бабам и газетчикам. А много денег у тех, кто умеет их считать. Поэтому мир лежит на плечах тех, кто умеет считать деньги. Вот так. Никаких секретов». Они переходили из комнаты в комнату, переступали через кучи мусора и старые матрасы, и хотя еще совсем недавно казалось, что лицо старшего уже не сможет стать злее и недовольнее, оно мрачнело и распухало все больше. «Хватит, – сказал он наконец. – Я тебе сказал, что это грязный сарай, но я недооценил ситуацию. Это очень грязный сарай. Просто возмутительно, что мне это пытаются продать и что ради этого я приехал из Тель-Авива. Кто навел тебя на мысль, что мне это можно продать? Разве я похож на идиота? Чем это, интересно, я заставил о себе так думать?» Он выругался; младший опустил голову и направился в сторону выхода. Но, как это ни странно, старший не торопился уходить. «Много денег, – добавил он, – у тех, кто не торопится принимать решения, потому что человек отличается от скотины именно тем, что он думает. Так что стой здесь, а я еще раз все посмотрю». Младший деликатно отошел к окну, услышал удаляющиеся шаги за спиной, а через некоторое время – снова негромкую брань. Потом на долгое время наступила тишина, так что посредник даже начал немного волноваться. И вдруг в полной тишине раздался ужасный, разрывающий душу крик.

Младший побежал на крик и увидел подрядчика посредине одной из комнат; его взгляд был пуст и страшен. «И это то, что я должен был знать? – спросил подрядчик. – Ты думаешь, это – то, что я должен был знать?» – повторил он; подрядчик нагнулся, и его вырвало прямо на его же дорогие туфли. «Что, что, что произошло?» – спрашивал посредник, пытаясь поддержать за локоть старшего, который, казалось, сейчас потеряет сознание. «Шкаф», – сказал старший. И действительно, посреди комнаты стоял старый потрескавшийся платяной шкаф. Посредник подошел к нему и осторожно потянул на себя дверцу. Дверца заскрипела, чуть прогнулась, но открылась. Шкаф был совершенно пуст; старые доски на его обратной стороне были тоже грязны и несколько покорежены. «Здесь ничего нет», – сказал он. «Дурак», – ответил подрядчик, не поворачиваясь. «Посмотрите, – сказал младший, – шкаф совершенно пуст». «Дурак, – снова ответил старший, – ты просто дурак. Но я не могу снова в него посмотреть». Он на секунду задумался, как-то прогнулся, раздулся, прижал руки к желудку, но закашлялся, и его опять вырвало. Подрядчик схватился за дверной косяк, потом неуверенно оторвал от него руку, на секунду застыл и побежал вниз. Младший побежал за ним. Добежав до джипа, старший сел за руль и, даже не дождавшись, пока младший закроет дверь, выжал газ. «Шкаф, – повторял он, – шкаф. И это то, что я должен был знать? Это то, что я должен был знать?» Не обращая внимания на светофоры, он направил джип в сторону южного выезда из города. «Главное – доехать до Тель-Авива, – сказал он. – Хотя теперь слишком поздно. Ведь теперь я уже знаю».