За ширмой - Василиса Савицкая Страница 44

Я много раз набирала твой номер, но так и не позвонила. Я уверена, ты делал так же. Но вечный вопрос «зачем?» не дает двинуться с места. Как огромный булыжник, привязанный к ногам, тянет на дно. Зачем?.. Зачем быть однажды… Если это не на века… Зачем, если у нас нет будущего…

Я соскучилась.

Монолог – это…

А что это?.. Монологи бывают разными. Бывают на сцене, бывают в дурдоме, бывают в голове.

Мой монолог – в голове. Сама с собой – тихо, бесшумно, про себя. Если быть точной – это монолог с тобой. Только я за нас двоих говорю. Если бы ты рядом был, диалогом это звалось, но тебя нет, сама пытаюсь диалог имитировать. Не очень получается. Но что сделать, слова без спроса льются нескончаемым потоком. В общем, даже интересно. Они все объемные – у них есть звук, интонация, тональность. Я бы даже сказала цвет. Да, представь, у каждого слова свой цвет. Но сейчас, когда тебя нет, почему-то преобладает серая гамма.

Правда, от этого потока, если честно, немного болит голова. Какой-то особенной болью, не так, как обычно. Она как будто наполнена – буквами, точками, запятыми, кавычками. Их так много, от тяжести устаешь. Так хочется иногда нажать кнопку и выключить хотя бы ненадолго, но кнопки нет. Выключить мысли невозможно, я пробовала. Читай книги, смотри телевизор, листай журналы, слушай музыку… Все впустую. Буквально на первых минутах ты ловишь себя на том, что не видишь букв, не слышишь слов, только мысли. Вопросы и ответы. Предложения – короткие и длинные, сложные и простые, с оборотами или без.

А вот с музыкой тяжелее. У каждой песни своя история, свои эмоции, воспоминания. Начинаешь слушать и как будто уносишься туда в прошлое. В прошлом быть сложно. Неважно хорошо было или плохо. От осознания, что хорошее прошло, делается грустно. Плохое давит горечью.

Только «здесь и сейчас», как говорят психологи. Вот и строю монолог в голове – «здесь и сейчас». Но «здесь» тебя нет, а «сейчас» я сама. Как чокнутая, за двоих общаюсь. Увлекаюсь, начинаю размахивать руками, смеяться. Ненормальная. Всегда была ненормальной. Только с тобой рядом могла не скрывать этого. Ты ко мне со всей снисходительностью относился… Глаза закатывал, улыбку прятал, строгим старался казаться. Не получалось.

Воспоминания. Они то и выстраивают буквы в слова, слова в предложения. В этот бесконечный текст в голове. Воображение к буквам добавляет картинки. Перед глазами мелькают они – картинки из прошлого или несбывшегося будущего.

Сложнее всего ночью, когда картинки и буквы заснуть не дают. Тишина вокруг, и ты по подушке как волчок крутишься. Хоть баранов считай, хоть овец. Пока в голове покоя нет, сна не будет. А какой покой, когда нескончаемый цикл букв по кругу слова выстраивает. Каждую ночь слайд шоу с субтитрами, только и успевай слова считывать, не до сна…

Монолог – это разговор самого с собой. Беседа… сложная.

Ночь

Ночь такое время суток, когда обостряются все чувства. Попробуйте утром сказать или подумать то, что вы думали ночью. Не получится. Свет преломляет мысли. Он стирает их, облачая в стандартное мышление. Включает понятия, что хорошо, что плохо. Что правильно, что нет. В свете дня мы зашорены рамками, в которые нас всовывали десятилетиями. И очень страшно, когда яркий свет дня пронизывает нашу сущность, оголяя самые сокровенные мысли, чувства. При свете видны малейшие изъяны. А как страшно показаться неполноценным, ущербным. Оголить то, что не для общего видения. Прячешь глубже, чтоб свет не проник в нутро твое и не засветил негативом все то, что там, в темноте ночной остается…

Утром клеишь на зубную пасту улыбку, кремом на лицо наносишь толику цинизма. За цинизмом лучше всего прятаться. Сто процентная маска – не пробиваемая. И верят же. Кто-то даже сволочью считает. Но там, где цинизм, и равнодушие включается. Не циклишься. Сволочь и сволочь, дурак и дурак. Какая разница. Правды все равно не узнают.

Вот так и рулишь при свете дня. Такой себе циничный равнодушный пофигист, которому все ровно…

Бесишь силой своей окружающих. Ведь уверены, что больно не бывает. Не бывает страшно, одиноко, тоскливо. Уверены, что не хочется упереться в плечо и признаться во всем этом. И неважно кому.

Молчишь, чтобы не разочаровать. Образ не сломать, годами заученный. Зубы сцепляешь и улыбаешься. Ведь свет ярок и беспощаден. Своими фотонами он во сто крат усилит все сказанное. Хоть одно слово сорвется, когда молчать устанешь. Все! Жалеть кинутся… «Как же, как же!!! Мы же и так знали, что ж ты сразу не сказал?»

Тут же опеку со сладким привкусом и ехидной улыбкой на тебя наденут, советами затыкают, кусок сердоболия, как нищему, начнут пихать. И так жалобно все смотреть станут, что тошнить начнет. Молчишь.

А ночью свет выключаешь, одеялом ее черным укутываешься и чувствуешь, как по каждой клеточке тела тепло течет. Признаешься себе во всем том, что вот еще каких-то пару часов назад при свете дня отрицал с пеной у рта. Упираешься в плечо свое и ведешь нескончаемую беседу… о вечном. Слушатель ценный – не перебьет, не осудит, жалеть не станет. Поймет и примет… Таким, какой есть… Ущербным и немощным.

А не дай бог с эмоциями не справишься, скажешь ночью о сокровенном кому-то, не сможешь в себе удержать, утром жалеть начнешь. Шутками перекрывать станешь. На алкоголь пенять. Неловко-то будет. И страшно… Как будто при свете дня голым перед кем-то оказаться… Не комильфо…

Вот так и держишь за удила этот цикл бесконечный. Все контролируешь… Все продумываешь… Жизнь делится на свет и тьму… Но как же хочется в свете… хоть раз… в плечо… и все наизнанку… несказанное…

Знаешь, что я бы могла

Знаешь, что я бы могла? Ничего особенного… Но я бы могла варить тебе шикарный кофе по утрам, пока ты собирался на работу. Я могла бы делать тебе на ужин творог с овощами и зеленью, так как это самый полезный ужин для спортсменов. А на обед я могла бы готовить тебе борщ, самый вкусный из всех, которые ты когда-либо пробовал. Я могла бы вечером перед работой гладить твои рубашки, а потом утром накидывать их на себя. Я могла бы молча с улыбкой опускать крышку унитаза. Нет, конечно, еще я могла громко орать, соприкасаясь с холодным фаянсом, но это, думаю, было бы смешно. Я могла бы собирать по дому твои носки. Я могла покупать тебе самые красивые семейные трусы и любоваться тобой в них. Я могла ждать тебя с работы, во сколько бы ты ни возвращался. Или нет. Я могла бы забирать тебя с работы. Я тихо сидела в машине и ждала, когда ты выйдешь, уставший, замотанный, закроешь дверь и оставишь суету за ней. Тогда я включала спокойное радио, и мы ехали молча. А потом, дома, я могла бы положить твою голову себе на колени и нежно гладить, забирая твою усталость. Я могла бы рассказывать перед сном тебе красивые истории, под которые ты засыпал спокойным сном. Я могла бы держать тебя за руку, если б ты ночью просыпался от кошмара. Тебе тогда было бы не так страшно и одиноко. А когда ты не хотел говорить, я могла бы молчать. Молчать столько, сколько нужно. Хотя это так для меня трудно, но ради тебя я бы могла. Когда ты слушал в наушниках музыку, я могла бы наливать тебе вина в бокал, не отвлекая своим присутствием. А когда тебе нужно было говорить, я могла слушать тебя часами. Я могла смотреть с тобой фильмы, и мы бы обязательно смеялись или плакали вместе.