На пути в Халеб - Дан Цалка Страница 44

Цибулькин принес яйца и спросил, не надо ли чего еще, сыру, например.

— Я бываю здесь почти каждую неделю, а этот человек меня не помнит, — сказал Яари.

— Он никого не помнит. А что говорят у аджарие?

— Они говорят, что это дело рук твоих старых приятелей.

— Моих приятелей?

— Ямун.

— Ерунда. — Циммер не ожидал такого ответа. — Что за чушь! Ямун такого не сделают.

— Так говорят у аджарие.

— Глупости все это, поверь мне. Бедуины ведут себя осторожно и убивают туристов только в приключенческих романах.

— Не заводись, — сказал Яари. — Я о ямун ничего не знаю, вот об их женщинах кое-что слышал. Они и в самом деле так красивы?

— С такими женщинами наверняка приятно общаться.

— Могу себе представить, — начал было Яари, но, увидев, что его тон не находит отклика у Циммера, добавил: — Как бы то ни было — и тут я готов поспорить, — это не те, кто проникает к нам с другой стороны границы.

— В племени ямун всего-то человек сто, если не меньше. Жалкие остатки былого племени, несколько семей. С чего бы им вдруг безобразничать?

— А почему бы и нет? В Негеве скучно, а у них нрав дикий, — или я не прав?

— Дикие люди бесчинствуют на празднике, на пирушке, — сказал Циммер серым тоном немолодого уже человека. Он смотрел на товарища, который был моложе его всего на несколько лет, но не имел ни малейшего любопытства что-нибудь разузнать о ямун.

— Наверное, так оно и есть, — согласился Яари. — Главное, чтобы погода не изменилась, тогда мы сможем дня два-три поохотиться.

— Не знаю, дикий ли у них нрав, знаю только, что они понравились мне с первого взгляда, — сказал Циммер.

— Может, возьмем их на охоту? — предложил Яари.

— Я уже сколько лет там не был. Если хочешь, можно попробовать. Боюсь, как бы тебе не разочароваться. Вряд ли они сильны в охоте.

Яари зевал, несмотря на немалое количество выпитого кофе.

— Не спал ночью, — пояснил он.

— Возьми еще кофе.

— Нет, давай лучше уйдем из этого желтого заведения, а то я непременно засну, — сказал Яари и взял оба ружья.

Когда они уже сидели в машине, на пороге появился Цибулькин, помахал им рукой и прокричал:

— До свиданья, господин Циммер!

— До свиданья, Цибулькин, — прокричал в ответ Циммерман, располагаясь поудобнее в кресле и согревая дыханием руки.

По дороге они обогнали несколько тяжелых автоплатформ с танками. Их водители все как на подбор были большими и тучными. Проехали мимо играющих в карты с солдатами шоферов грузовиков. Большинство солдат спало, завернувшись в одеяла. Яари тоже задремал, а Циммер стал вспоминать о ямун и неожиданно понял, что память не хочет ему повиноваться. По обеим сторонам дороги чернели кусты, кланялись до земли под ветром деревца тамариска. Над низким горизонтом серело небо. Песок припорошил кусты, и листья стряхивали его, пытаясь высвободиться из плена. Глядя на кусты, казалось, что это деревья, которые почему-то съежились и превратились в крошечные лесные заросли, обиталище мелких зверьков и рептилий.

На легком склоне, ведущем к военному лагерю, шумело листвой высокое кривое фисташковое дерево, чьи ветви выходили из ствола толстыми, словно опухшие суставы, узлами. Циммеру припомнилось его розовое весеннее цветение. В мертвенно-белесом освещении трепетали кустики, знобко дрожа под порывами ветра.

— Весело, ничего не скажешь, — заметил Яари.

Лагерь частично уже был поставлен. Ряды танков и бронетранспортеров соседствовали с солдатскими палатками, большим шатром командования и кухней. Циммер внес вещи в палатку и пошел искать офицеров и знакомиться с экипажем своего танка. Солдаты загружали танк снарядами, прочищали жерла орудий, устанавливали аппараты связи, развешивали топоры, молотки, маскировочные сетки. Он помог артиллеристу своего танка Эли выверить прицел и настроить пулеметы и поехал с Яари выбирать место для стрельбища.

Они долго ехали по пустынному безмолвию. Вот уже два года здесь не было дождей. Яари показывал рукой на одинокие деревья, памятные ему именно потому, что были тут исключением. Вдруг он остановил машину и стал всматриваться в бинокль: на крону низкой пустынной акации сел, выставив вперед лапы, коршун. Коршуны редко встречались в здешних местах, и Яари передал бинокль Циммеру. Изображение расплывалось. Коршун сунул голову под простертое крыло, затем выпрямился и стал сторожко осматриваться, издавая хриплые звуки, которые отчетливо доносились до них.

Они затормозили и вышли возле каких-то останков одной-единственной полуобвалившейся стены, измерили какие-то расстояния и снова ехали еще несколько часов. Циммер все так же отчужденно, словно нехотя, глядел по сторонам.

Вечером к нему в палатку заглянул Яари. Он сказал, что в Беэр-Шеве его ждет знакомая, и попросил у Циммера машину. Первый вечер на базе действовал на Циммера угнетающе. Он услышал звук мотора направляющегося в Беэр-Шеву грузовика с солдатами, который предполагал заехать в соседний киббуц, чтоб солдаты помылись. Он забрался в кузов и сел рядом с Эли. Поначалу все пели, потом смолкли и начались разговоры. Эли, невысокий парнишка, рассказывал о своих похождениях, словно багдадский коробейник. Громко, стараясь перекричать шум ветра, говорил он о том, как они с братом бежали от разбойников, которые свалились им на голову, что твой камнепад, и как сумели добраться — вместе с мулом и груженной тканями арбой — до ближайшей чайханы.

— Так уж и разбойники? — спросил кто-то со смехом.

Циммер узнал его, это был Каспи, водитель бронетранспортера, — рыжие волосы растрепаны, улыбка на тонких губах. Эли старался убедить именно его, он полагал, что если Каспи ему поверит, то уж остальные и подавно.

— Да, именно разбойники, — ответил Эли.

— Вы добрались до города?

— От чайханы мы направились к центру города и оставили арбу в гостинице. У брата карманы были полны денег. Мы пошли в баню и к цирюльнику, долго сидели у него, а потом отправились прогуляться. Идем по аллее и видим, как из-за деревьев появляется женщина, вся в черном, лица не разглядеть. Мы повернули обратно и пошли следом. Она тоже повернула, а когда поравнялась с нами, распахнула свои черные одежды и оказалась совершенно голая, одни жемчужные бусы на шее.

— Совсем голая? — переспросил Каспи.

— Совсем, — подтвердил Эли, — только жемчуг.

— Что ж вы сделали?

— Пошли за ней. Мой брат вошел с ней в дом, а мне велел обождать во дворе.

— И ты ждал?

— А что я мог поделать? — печально сказал Эли. — Потом мы пошли поесть.

— Как она выглядела?

— Обыкновенно. Большая грудь и волосы на животе.

— Верно, — заметил Каспи. — Ну а жемчуг?