Всадник с улицы Сент-Урбан - Мордекай Рихлер Страница 44

— Скажи, а ты по ночам дрочишь? Как наш Арти. Глядя на картинки, а?

— С ума сошла?

— Я так и подумала, — ядовито улыбнувшись, сказала она и потянулась за пальто.

— Ты что, уходишь?

— Да. И с походами в кино покончено. Вернемся к этому вопросу, когда подрастешь.

Да ведь это когда еще будет! Как нетерпелось им стать взрослее, старше! Джейк до сих пор это помнит. Вечерами они, готовясь к бар-мицве, торчали в синагоге, а ближе к ночи запирались в комнате Арти, спускали трусы до щиколоток и изучали, как идет дело с оволосением лобка. Вот эти жалкие отдельные волосинки — неужто они густо разрастутся? По наущению Додика Кравица мальчишки ускоряли процесс бритьем, которое не всегда удавалось производить безболезненно.

— Ну ты, шмок [157], поосторожнее! Один раз лезвие соскользнет, и вырастешь на всю жизнь парикмахером. Будешь как Горди Шапиро.

А еще им Додик Кравиц рассказал, как японские девушки притыркались ублажать себя в гамаках. И конечно же Додик из всех был самым шерстистым и обладал самой длинной, грозно оплетенной венами и толстой дубиной. Он вечно выигрывал все их соревнования по скоростной мастурбации — кончал первым и забирал все монетки, так что вскоре с ним состязаться в этом перестали — мол, ни за что и никогда, если, конечно, он не предоставит фору секунд этак хотя бы в шестьдесят.

6

О Господи! О Монреаль!

Сегодня по телевизору

14:30. Медицина и Библия. Современная эндокринология в применении к эпизодам Писания. Не страдал ли Эсав низким сахаром в крови — быть может, это и побудило его продать первородство? Не было ли у Голиафа нарушений в работе гипофиза? Доктор Роберт Гринблатт, автор книги «Поищем в Священном Писании», расскажет о некоторых своих гипотезах.

Полный провал! После неудачного путешествия в Нью-Йорк прошло уже три недели, а Джейк так в Монреале и застрял. Без работы, без перспектив. Свой план побега Дженни осуществила семь долгих лет назад, в сорок четвертом, а я вот не сумел, думал он. Только и добился, что выпал из системы и опять подставился под удар, и не раз. Он был жутко подавлен: делать нечего, идти некуда… и тут встретил Гаса. Высоченного, рыхлого Гаса Бергера — откуда он только взялся? — который целеустремленно вышагивал с кожаным портфелем в руке по Сент-Катрин, нахохлившись и мужественно борясь с ветром.

— Тук-тук, — сказал Джейк.

— Кто там? — отозвался Гас, прыснув смехом.

Гас в шутку ткнул Джейка кулаком в плечо, Джейк, встав на цыпочки, восторженно подергал Гаса за лопушастенькие уши, и они двинулись в «Тур Эйфель», чтобы вместе выпить. Через пару часов выползли на свет божий и, щурясь от безжалостно бьющего в глаза косого осеннего солнца, сходили за бутылкой виски, купили закусь, после чего взяли такси и отправились к Арти в его съемную комнатенку неподалеку от Макгилльского университета. Кто б мог подумать: Арти, которому дядя Эйб дал возможность выучиться на зубного техника, оказывается, давно уже опять в Монреале.

— Ух ты-ы! — удивленно протянул он. — Надо же, кто пришел!

Джейк, Гас и Арти устроились прямо на ковре и стали пить виски, закусывая бутербродами с копченым мясом и гнутой как стружка жареной картошкой. Вечер вышел совершенно изумительный, может быть один из лучших у Джейка в жизни. Они были уже не мальчики, но, слава богу, все-таки еще не взрослые мужи, снедаемые завистью один к другому, замордованные ипотекой и озабоченные лишними калориями и образованием детей. У них все еще было впереди. Ни один не смотрел на себя трезвым взглядом и не стремился к удовлетворительному браку и сносной работе. В последующие годы ожидания подсократятся, успех или неудача их разделят. Но в тот чудный вечер у Арти их переполняло расположение друг к другу. Говорили о несравненных старых временах и тех местах, где бывали вместе. Спорили о Джоне Фостере Даллесе с его троглодитской доктриной балансирования на грани войны, о Джеке Робинсоне, сломавшем расовый барьер в бейсболе, о мошенничестве риэлтеров, об иностранных автомашинах, о втором бое Джонни Греко с Бо Джеком [158], полной дешевых посулов рекламе дорогой зубной пасты, о Додике Кравице, об улице их детства Сент-Урбан и, наконец, дело дошло до Джо.

— А он правда был связан с рэкетом? — спросил Гас. — Или это туфта?

— Наверняка-то я, конечно, не знаю, но могу рассказать вот что. В прошлом году, когда я был в Нью-Йорке, случилось мне там посмотреть по телику какой-то старый вестерн, в котором Рэндольф Скотт [159]пускается в погоню за некой шайкой, и, кто бы вы думали, вскакивает вдруг на лошадь и бросается наутек? Наш Джо! Мой старший брат Джо скачет наперегонки с Рэндольфом Скоттом, это ж господи боже мой!

— А где он теперь? — спросил Джейк.

Веселость Арти поблекла, он даже сэндвич от себя отодвинул.

— Вот чего не знаю, того не знаю. Это надо спросить Дженни. Которая тем временем, во исполнение давней мечты, вышла в Торонто замуж за автора радиопьес и как раз намедни приехала в командировку в Монреаль — в качестве редактора художественного вещания Си-би-си.

— Как она, кстати?

— Да по-прежнему. С закидонами.

Джейк не видался с Дженни уже много лет, правда, не по своей воле, а только потому, что она когда-то покинула Монреаль, решительно объявив: не желаю, дескать, больше иметь с Хершами ничего общего, даже с Джейком, хотя это было не вполне так. Оно, конечно, да, Дженни хвасталась своим гойским мужем, рисовалась перед наезжающими в Торонто знакомыми, но как-то слишком уж демонстративно, ей явно хотелось знать, что говорят о ее замужестве косные ортодоксы Херши. А когда стала вращаться среди небожителей, внезапно сделавшись «на ты» со всем конклавом торонтских писателей, режиссеров и актеров, она этим как бы транслировала в Монреаль некие посылы, подобно отравленным стрелам нацеленные в Хершей, чтобы те знали, в каком избранном обществе ее принимают. Увы, на дядю Эйба это не производило впечатления. Как и на дядю Джека. Все мстительные попытки поразить их пропадали втуне. Ее мир был для Хершей чужим.

— Конечно, давай встретимся, — сказала она, когда Джейк позвонил. — Если ты не боишься набраться от меня заразы.

— Это как это? — переспросил Джейк.

— Ну, в смысле, я должна тебя предупредить, что для любого Херша я verboten [160].

Падшая женщина.

В результате следующим вечером он сидел у Дженни в номере отеля «Лаврентийский», где она угощала его тем, что именовала «джином с вермутью».