Самоучитель танцев для лунатиков - Мира Джейкоб Страница 44

Она затаила дыхание. Цвет обивки кресел поменялся с сиреневого на зеленый, а потом на синий, появился современный телевизор, а вместо телефонных автоматов времен ее детства стояли новые, однако это было не важно. Каждый раз, когда Амина заходила в приемный покой, она ощущала страх, надежду и беспокойство людей, которые окружали ее, словно толща воды, так что ее легкие наполнялись ужасом.

– АМИНАМИНАМИНА! – бросился к ней Томас. Поседевшие кудри развевались вокруг лица, будто маргаритки. – Только что получил сообщение! Что ты тут делаешь?

– Просто хотела тебя увидеть, – ответила дочь и охнула, когда отец обнял ее так крепко, что, казалось, выжал из нее воздух, как воду из мокрой губки.

– Тебе повезло, что я оказался не в операционной. – Отец отстранился, и Амина подумала, что он выглядит не более сумасшедшим, чем обычно: поседевшие брови нависают над глазами, словно тучи, из-под них сверкают темные глаза, усы и борода, как всегда, идеально ровно подстрижены и подчеркивают широкие плоские губы. – Пойдем пройдемся!

– Хорошо, но ненадолго – мама ждет в машине.

– Ладно-ладно, – откликнулся Томас, обняв ее за плечи одной рукой, и Амина тут же ощутила знакомые запахи дезодоранта и лосьона после бритья, а еще легкий, напоминающий благовония аромат масалы, который всегда источала его кожа. – Как долетела?

– Потрясло немного.

– Представляю! Там такая круговерть, да?

– Ага.

Мимо них прошла медсестра и помахала Томасу, тот кивнул ей в ответ.

– Ну как ты?

– Замечательно!

– Правда? – недоверчиво спросила Амина, борясь с желанием отстраниться от отца и пристально вглядеться в его лицо, словно полицейский или психолог, которым платят за то, чтобы те сказали, врет человек или нет.

– Ага! Пойдем, я обещал Монике, что мы к ней заглянем!

Амина постаралась скрыть пробежавшую по телу дрожь отвращения. Уже более двадцати лет Моника работала у отца ассистенткой. Сначала она называла себя тетей Амины, потом старшей сестрой и наконец подружкой, но все эти попытки сближения вызывали у Амины лишь приступ клаустрофобии. С другой стороны, Моника проводила с Томасом так много времени, что если кто и мог рассказать о нем правду, то только она.

Они прошли по извилистому, длинному больничному коридору. Лампы, разливавшие лужи света на полу, служили своего рода дорожной разметкой. Однажды, когда Амине было пять лет, она спросила у отца: «Откуда ты знаешь, куда идти?» – а Томас постучал пальцем себе по голове и ответил: «Отсюда». Поэтому теперь всякий раз, когда она думала о его мозге, ей на ум приходили яркий лабиринт из линолеума, а еще мертвые и умирающие, спрятавшиеся по углам больницы в ожидании облегчения.

– Аньян, ты еще здесь? – крикнул Томас коллеге, идущему к ним навстречу с другого конца холла. – Мне казалось, ты несколько часов назад ушел!

– Доктор Ипен, – поздоровался невысокий темноволосый мужчина в белом халате, своей сдержанностью напомнив Амине аккуратно вложенный в конверт чек, а потом резко остановился и улыбнулся тщательно выверенной улыбкой, какая бывает у военных или у людей с расстройствами навыков общения. – А это, значит, ваша дочь?

– Это Амина! Амина, это доктор Джордж!

– Здравствуйте. – Амина протянула врачу руку, и тот пожал ее холодной и мягкой ладонью.

– Приятно познакомиться, – произнес он, а потом быстро обернулся к Томасу, но это не показалось ей невежливым. – У вас, случайно, не было минутки взглянуть на снимок миссис Навин?

– Как же, посмотрел!

Мужчины обменивались терминами, хорошо знакомыми Амине с детства: «декомпрессионный», «трепанация», «экстрацеребральный». Она следила за выражением лица доктора Джорджа в поисках признаков настороженности или недоверия, но тот, судя по всему, внимательно слушал мнение Томаса, кивая в нужных местах.

– Приве-е-етики, Амина!

Стальные двери реанимации в конце коридора распахнулись, и оттуда выбежала Моника, широкоплечая, как игрок в регби, со светлыми волосами, уложенными в пышную прическу.

– Амина, было приятно познакомиться, – только и успел произнести доктор Джордж, прежде чем Моника заключила ее в объятия.

– Как ты, милая? Как Сиэтл? Как жизнь? – заверещала Моника, уколов Амину в грудь авторучками, торчавшими из нагрудного кармана халата.

– Все отлично!

– Ну вы, девочки, пока поболтайте, – сказал Томас, сжимая плечо Амины. – Ами, зайди попрощаться перед уходом!

– Да, хорошо.

Он нажал на кнопку рядом со стальными дверями, и те вновь распахнулись. Перед стоящими в коридоре зияла густая неприятная темнота.

– Как там Димпл? – спросила Моника, положила в рот мятную пастилку, и прохладный сладковатый запах ударил Амине в нос. – Много общаетесь?

– Да, конечно. А ты как? Что у вас тут вообще происходит?

– Да все как всегда, сама понимаешь. Каждую неделю одно и то же. Ты просто в гости приехала?

– Да, пробуду до конца недели.

– Твой папа в таком восторге! Съездите куда-нибудь отдохнуть, а? Ему не помешала бы передышка!

– Передышка?

– Ну, может, на озеро Кохити на пару дней. У него по четвергам и пятницам довольно свободный график.

Амина кивнула двум мужчинам со стетоскопами, показавшимся из-за угла и направлявшимся в их сторону.

– Что-то не так?

– В смысле?

– Почему ему нужна передышка?

– Да нет, все в порядке, – вытаращив глаза и широко улыбнувшись, заверила ее Моника. – Просто он так любит ходить с тобой на рыбалку!

Амина скривилась и наклонила голову. Томас никогда не любил ходить с ней на рыбалку. Или Моника говорит какими-то странными загадками, или ее память подводит. Девушка попыталась придумать, как бы разузнать об отце получше, но тут у Моники сработал пейджер, и они обе вздрогнули от пронзительного сигнала. Моника сняла аппарат с пояса и сморщила нос:

– Черт, надо идти… Ты еще не уходишь? Попьем кофе в столовой?

– Вообще-то, меня мама в машине ждет.

– Черт! Тогда, может, сходим куда-нибудь на неделе, выпьем по «Маргарите»? Поболтаем между нами, девочками? Ты мне все про своих парней расскажешь?

Амину снова передернуло, и она едва сдержалась, напомнив себе, что эта любопытная лахудра, вообще-то, стоит прямо перед ней.