Шесть собак, которые меня воспитали - Энн Прегозин Страница 44

Но этому не суждено было осуществиться.

В первые же недели моей новой жизни я обнаружила, что в движениях задних лап Бу появилась скованность. Возможно, это из-за слишком больших нагрузок, или так повлияли наши регулярные пятикилометровые прогулки в быстром темпе по асфальтированной дорожке вокруг Проспект-Парка. Асфальт не причинял неудобств моим обутым в спортивную обувь ногам, но мог оказаться слишком жестким для собачьих лап. Вначале я не сильно обеспокоилась, просто дала ему несколько таблеток аспирина (засунув их в кусок ветчины, который он тут же проглотил) и изменила маршрут прогулок. Теперь мы ходили по мягкой траве в парке, и не так долго, как раньше. Но скованность становилась все заметнее. Решив, что это последствия какой-то травмы, я совсем прекратила занятия и выводила пса на пять минут, чтобы он мог опорожнить кишечник и мочевой пузырь. Однако его хромота все усиливалась. Мне не хотелось думать, что у Бу серьезные проблемы, – страшнее, чем сломанный коготь на лапе, – раньше с ним никогда ничего не случалось. Но все-таки меня посетила мысль о возможной дисплазии. На следующий день, в субботу, мы с Лекси повезли Бу на рентген в ветеринарную клинику. Доктор Турофф отсутствовал, и нас приняла доктор Кристин Нортон. (В последующие семь дней я смогла в полной мере оценить как ее опыт, так и милосердие).

Я побыла с Бу, пока не подействовал наркоз. Ближайший час мы с дочерью намеривались посвятить походу по окрестным магазинам и уже направились к выходу из клиники… Но тут открылась дверь кабинета, и один из ассистентов попросил меня вернуться. Что-то в его тоне подсказало мне, что Лекси лучше подождать снаружи.

Я вошла в кабинет, где на столе лежал Бу совершенно неподвижный с открытым ртом. Подойдя ближе, я ахнула: на задней части десен, между зубами, видна была алая, пламенеющая опухоль. Доктор сказала, что они удалят опухоль и отправят ее на биопсию. Через семь дней Бу не стало.

Я получила один из самых жестоких в моей жизни уроков: все мы, и самые физически сильные, и самые стойкие духовно рано или поздно можем оказаться жертвой непредсказуемых обстоятельств. Подобно тому, как гигантскую дамбу смывает мощный поток, начавшийся с одной-единственной капли, так вся физическая мощь и железная воля Бу не помешали одной-единственной раковой клетке превратиться в опухоль, которая погубила его в самом расцвете сил. И произошло это не через год, не через полгода и даже не через месяц. Рак убил его за неделю.

В воскресенье и в понедельник Бу еще мог ходить. Я надевала на него поводок и осторожно спускалась с ним по ступенькам. Мы медленно шли до первого дерева или куста. На обратном пути ноги начинали отказывать, я подбадривала его, мы так же медленно возвращались и поднимались по лестнице.

Во вторник ему и это уже оказалось не под силу. Когда мы после короткой прогулки поднимались по лестнице, ноги отказали Бу, он упал. Я пыталась поддержать его. Собрав силы, Бу кое-как с моей помощью дошел до двери. У меня из глаз катились слезы, было понятно, что он выходил на улицу в последний раз. Я осторожно подвела его к большой желтой диванной подушке на полу в гостиной, здесь теперь было его место. На этой подушке Бу предстояло провести свои последние дни. Так мы могли видеть друг друга, я с ним разговаривала, когда возилась на кухне или садилась за стол с намерением поработать. Хотя с работой ничего не получалось, в это время я была не в состоянии делать даже самые неотложные дела.

Весь день я то ухаживала за псом, то рылась в ветеринарных справочниках и несколько раз звонила доктору Нортон. Она с пониманием отнеслась к моим страхам, одобрила мое стремление создать для Бу максимальный комфорт, и сообщила, что на следующий день будут готовы анализы крови, а также более информативные результаты биопсии, и тогда мы «будем знать, на каком мы свете».

Вечером Бу начал скулить. Я опять позвонила доктору, сказала, что у собаки начались боли и необходимо обезболивающее. Дэвид по дороге домой заехал в клинику и забрал лекарство. Я положила таблетки в еду для Бу, и ему стало легче.

В среду пришел результат биопсии. Самые худшие мои опасения подтвердились. Опухоль во рту оказалась злокачественной, и видимо, не единственной. Определенные признаки указывали на множественный характер новообразований, скорее всего, имелись раковые опухоли и в других частях тела, в том числе в позвоночнике, этим и объяснялось такое стремительное ухудшение самочувствия Бу. Стало ясно, что надежды нет.

У меня разрывалось сердце. Как такое могло случиться? Бу обладал отменным здоровьем и ни разу в жизни не болел. Он никогда не дрожал от холода, даже в сильный мороз. Эти собаки когда-то в любую погоду охраняли стада и возили тележки мясников, а потом одна из них «шагнула» сквозь века, чтобы целый день катать Лекси и Элис на санках по глубоким сугробам. Бу совершил восхождение на гору Вашингтон. Он был непобедим. С ним ничего не могло случиться.

Но я смотрела на Бу, а он – на меня. В его взгляде застыл вопрос… За день до этого он три раза упал, пытаясь пересечь гостиную: ноги не держали его. В среду Бу оставил попытки подняться. Теперь он просто сидел, смотрел на меня, слушал и начинал радостно дышать, услышав мое «какой хороший мальчик». На вопрос: «Хочешь водички?» пес настораживал уши, а его морда озарялась улыбкой.

Бу так похудел, что у него проступил позвоночник, а ноги стали казаться длиннее. Он отказался от еды. Я предлагала ему различный корм, ветчину, снова и снова исследовала содержимое холодильника, но Бу ничего не хотел. Я опять лезла в холодильник: ну должно же хоть что-то там найтись! На этот раз мне попалась упаковка хотдогов. Разорвав пакет, я поспешила к Бу с хот-догом в руке. И он его съел! Я метнулась на кухню за остальными. Медленно, по одному, он съел их все. Мне пришлось его оставить, чтобы сходить в магазин за новыми хот-догами. Но на следующий день и они потеряли для него привлекательность. А потом эта полная достоинства собака утеряла контроль над своим телом. Бу и так-то расстраивали и вынужденная неподвижность, и полная беспомощность. А тут… Я поспешно все убрала, повторяя: «Ничего страшного, все в порядке».

Но что теперь было в порядке для Бу? Ему отказывалось подчиняться тело, но не голова. Он оставался все тем же Бу, его личность и интеллект не пострадали. В его взгляде читалась не жалость к себе (собаки, в отличие от людей, не умеют себя жалеть), а то, что делало его положение еще более трагичным – на его большой умной морде отражалось изумление и обескураженность: «Что со мной происходит?»

За семь лет до этого я вынуждена была принять неизбежное решение в отношении Тимбы. Чудесных исцелений не бывает. Иногда продолжение жизни означает лишь продление страданий. В четверг, на исходе 1996 года, мне стало ясно: все, что можно сделать для Бу, – это облегчить ему уход. Я сняла трубку, позвонила доктору Нортон и попросила ее подготовить все к утру субботы.

Но невозможно было просто отвезти Бу в ветеринарную лечебницу, где врач приблизится к нему, наложит жгут и сделает укол. Да, разрушалось тело Бу, однако оставалась его железная воля. Я знала: Бу окажет сопротивление каждому, кто попытается к нему приблизиться; будет сражаться, как и подобает доминирующему кобелю, каковым он всегда себя ощущал. Нельзя было допустить, чтобы пес видел все происходящее, чувствовал прикосновения чужих людей и при этом сознавал свою беспомощность.