Острова сампагита - Александр Асмолов Страница 44

После землетрясения 1880 года орган был поврежден и долгое время не использовался. Однако еще при Фердинанде Маркосе энтузиасты стали давать благотворительные концерты для сбора средств на его восстановление. Осенью 1974 года орган разобрали и доставили в Бонн, где для «южанина» создали «родные» условия – камеру с температурой плюс 35 градусов и 90-процентной влажностью. Специалисты трудились, словно в бане. Только немецкая педантичность и аккуратность могла спасти инструмент. На реанимацию ушло восемь месяцев, и в начале следующего года в честь возвращения уникального органа состоялся первый фестиваль. Теперь он проходит ежегодно, собирая звезд и поклонников органной музыки. Вторая половина февраля выбрана не случайно, это одно из лучших времен года на Филиппинах, когда заканчивается сухой нежаркий сезон, а шоколадные холмы на Бохоле приобретают именно такой цвет.

Площадь перед церковью Св. Иосифа выложена большими плитами. Серые с розовым. Справа в тени деревьев скульптура за оградой изображает Диего и нескольких помощников за работой. Естественно, священник ближе всех к Богу, и вся его фигура отображает творческий порыв. Здание церкви сложено из серого камня, несколько зарешеченных окон, слева примыкает четырехъярусная колокольня, совсем не привычная глазу православного посетителя. Скорее, это похоже на форт, чем на храм. Солидные деревянные ворота закрывают вход, по обеим сторонам которого расположены статуи Иосифа, а над ними, в нише, статуя Девы Марии. Рядом солидный щит из толстых деревянных досок с большими медными буквами. Там написано «Приход Св. Джозефа. Основан в 1975 г.» Одно имя в различном написании (Иосиф и Джозеф) вносит путаницу среди туристов из разных стран.

Посетители степенно заполняют церковь, где по обе стороны от центрального прохода к алтарю традиционные для католиков деревянные скамейки. Нарядный алтарь ярко освещен в полумраке. Лучше садиться по правую сторону, поскольку над проходом, в середине зала, расположен тот самый орган. Его разнообразные трубы нависают с третьего яруса, параллельно алтарю. На втором ярусе вдоль органа идет маленький балкончик, где видны клавиши, освещенный пюпитр и ряд вертикальных регистров. Из тысячи труб органа 900 так и остались бамбуковыми, некоторые даже специально заполняют водой для извлечения соответствующих звуков.

Перед началом мессы публика ведет себя степенно, хотя, конечно, все то и дело задирают вверх головы, стараясь рассмотреть детали в полумраке. На фоне серого камня желтоватый фон органа с огромной плоской короной наверху выглядит загадочно. Очертания вертикальных труб инструмента привычны, они подсвечены огоньками иллюминации, а вот ряд коротких горизонтальных труб выглядит непривычно, словно козырек над пультом управления органа.

Откуда-то появляется исполнитель. Он быстро продвигается по второму ярусу, прямо над центральным проходом. Его невысокая фигура мелькает за деревянными перилами, вызывая оживление среди публики. К сожалению, сидящим слева от прохода его не видно. Услышав, как жалобно скрипнуло сиденье наверху, все затихают. Шелест переворачиваемых листов с нотами эхом разносится под сводом церкви. Нависает тревожная тишина. Все замирают в ожидании.

Первые пассажи неожиданно разрывают полумрак. Чистые звуки органа властно завладевают присутствующими. Эту музыку нужно слушать только здесь. Написанное кем-то несколько веков назад, живет только под сводами храма. Именно здесь, в сочетании полумрака, старинных икон и картин, словно отгороженные от реального мира ярким алтарем, звуки живут под высокими сводами храма, создавая нечто невыразимо величественное и мощное. Почему-то в сознании всплывают воспоминания ночных дискотек – они настолько блеклы по сравнению с неистовым органом, что вызывают невольную улыбку. Разве может что-то тягаться с этим штормом в храме. Это силища! Время останавливается, мир сначала сужается, да так, что хочется закрыть глаза, а затем скачком разрывает границы, открывая нечто новое в восприятии. Музыка заполняет все вокруг, начиная звучать и внутри.

Стихает последний аккорд, заметавшись под сводами купола и, наконец, исчезнув где-то в темноте. Никто еще не решается двинуться с места, ожидая продолжения, но тишина настаивает на окончании исполнения. Аплодисменты сначала робко, а затем все смелее заполняют пустоту. Невысокий человечек на втором ярусе неуклюже разворачивается на узком балкончике к публике. Его лица не разглядеть на фоне освещенного лампами пюпитра. Он кланяется несколько раз и так же быстро, как появился, уходит. Его нескладная фигура мелькает за деревянными перилами. Все.

Неторопливо народ покидает свои места на неудобных деревянных скамейках с высокими спинками. Я же следом за любопытными посетителями поднимаюсь на второй ярус, чтобы посмотреть на орган поближе. Винтовая узкая лестница поскрипывает, словно возмущается посторонним. Нужно сказать, что на втором ярусе просторно, очевидно, рассчитано на солидный хор. Орган небольшой, не сравнить с теми, что я слушал в европейских соборах. Большинство труб действительно из бамбука. Клавиши истертые, в один ряд. Обойдя пульт слева, упираюсь в ограждающие задник перила с предупреждающей надписью на табличке. Далее видны большие меха, действие которых приводится с помощью сильных ног. Очевидно, все сохранилось в подлиннике с того самого 1824 года, когда здесь прозвучала первая месса.

Уходить не хочется. Сажусь еще раз на пустующую скамью. Вспоминается, как некоторое время назад я был здесь с экскурсией впервые. То случилось как-то стихийно, теперь впечатление совсем иное. Кладу ладони на отполированное дерево стоящей впереди скамьи и представляю, как пару веков назад молодые люди приходили в церковь не только пообщаться с Создателем, но и увидеть кого-то, а повезет, встретиться взглядами. Обстановка и настроение возвышенное, особенно, если услышать голос органа, сделанного из бамбука.