Восемнадцать часов дурдома - Владислав Картавцев Страница 44

– Интересно, что чувствовал Суворов, стоя напротив Измаила? – Андрей вернулся к себе, снял халат, достал из шкафа армейский бронежилет (пятый уровень защиты, тридцать четыре килограмма весом) и завернулся в него. Бронежилет полностью закрывал шею, торс, пах и колени – обычный человек в нем не то что ходить, стоять бы не смог, таким он был тяжелым.

– Вероятно, боялся, как и я – каждый раз, когда приходит время спускаться в подвал. – Андрей проверил крепления бронежилета, водрузил на голову кевларовый шлем с пуленепробиваемым обзорным стеклом и стал похож на суперполицейского Шварценеггера, готового отразить нападение разъяренной толпы.

– А может, и не боялся, поскольку был крут, что твое вареное яйцо! А я – я не такой, так почему же выпала мне злая доля? Ну, хоть за вредность и стресс доплачивают!

В комплект «Защитной подвальной амуниции» (ЗПА), кроме бронежилета и шлема, входили металлизированные перчатки и высокие стеганые трехслойные сапоги на толстой каучуковой подошве, способные нейтрализовать даже вертикально загнанные в пол иголки от шприцев – не говоря о простом битом стекле!

Андрей скинул ботинки, натянул сначала один сапог, потом второй. Нагибаться было неудобно – проклятый бронежилет давил к земле. Андрей чувствовал, как его мышцы трещат от напряжения, и в который уже раз покрыл трехэтажным матом разработчиков экипировки. В их воплощении бронежилет был центром всей конструкции – всё остальное крепилось поверх, так что сперва одеть сапоги не получалось – как ни пытались. И сколько Бендер ни слал злобные телеграммы на завод-изготовитель, толку от этого было ровно ноль!

– Уф! – Андрей тяжело выпрямился и набрал номер внутренней связи. Сегодня его сопровождают санитары – Онуфрий, прожженный матерый волк, и Акакий – зеленый юнец, сразу после армии. Вот Андрей и посмотрит, на что тот способен, и выйдет ли из него в итоге человек!

– Санитарская! Уколы, вязалово, профилактика! – трубку взял именно Онуфрий.

– Кончай рекламу пихать! – Андрей вдруг озлобился – уж очень не хотелось лезть в подвал. А хотелось, наоборот, мирно провести вечер с Анжелой, – бери юнгу и на выход! Жду вас возле лифта через десять минут. И чтоб каски не забыли!

– Слушаюсь, босс! – бодро ответил Онуфрий и вдруг без видимого перехода зашептал в трубку, – что-то тоскливо мне, душу прям выворачивает, может, сегодня на пятый спускаться не будем?

– Поглядим! – Андрею и самому жутко не хотелось играть во взрослые игры со смертью, но открыто признаться в этом он не смел, – предчувствия – вещь нематериальная, их к протоколу не подошьешь, так что придется ориентироваться на местности. – Бери своего козлоногого Акакия и весь комплект – дубье, шокеры, перцовку, светошумовые и парализующие гранаты! И на весе не экономьте – чтоб полный БК! И, надеюсь, обойдется!

Андрей положил трубку, запер кабинет и, переваливаясь с ноги на ногу, как пьяный грузчик в порту, медленно побрел по коридору к служебному лифту. Надавил на кнопку, подождал, пока двери откроются, вошел, и лифт отвез его на первый этаж. Еще пара десятков шагов, и вот – ненавистные двери с нарисованной оскаленной страшной рожей.

* * *

У рожи было имя собственное. Сотрудники звали портрет «Диким Агафоном», хотя Андрею он напоминал Геббельса, раздавленного плашмя упавшей сверху полутонной гирей. Или даже весом в 620 кило. Увидеть Дикого Агафона во сне считалось нехорошим предзнаменованием – он сулил проблемы на работе и длительную командировку в «Кащенко».

На счастье Андрея Дикий Агафон снился ему очень редко – честно, всего два раза, но оба раза полностью оправдывал свою репутацию. После первого на Андрея исподтишка напал псих на совершенно безобидном минус первом этаже («Зона слабого рассудка»), где, считалось, все настолько тихие, что можно спокойно ложиться с ними в постель и проснешься даже без отрезанного уха и без провода в одном месте.

Оказалось, нет, и в ЗСР по чьему-то вопиющему недосмотру был помещен буйный больной, только что двинувшийся разумом от вида внезапно извергнувшейся Ключевской Сопки на Камчатке, куда искомый пациент прибыл туристом покататься на лыжах. Вид пирокластического потока, летящего со склона вулкана прямо на него, настолько испугал незадачливого любителя адреналина, настолько ввергнул его эмоциональную сферу в пучину страха перед неминуемой смертью, что он навсегда остался в ней, и шансов на выздоровление почти не было.

Правда, сначала пациент был тихий, очень тихий, поэтому и попал в ЗСР. И надо же такому случиться – аккурат в дежурство Андрея (в ночь перед этим ему приснился оскаленный Дикий Агафон с собачьим ливером в зубах, на тоненьких ножках и зазывающий Андрея в ад) агрессия в пациенте воспламенилась подобно пресловутому вулкану, и он с криком: «Порву тебя, шкура!» бросился на осматривающего его доктора. Доктором оказался именно Андрей.

Безумного искателя неожиданно взрывающихся вулканов звали Тараканов Бенджамин Семенович, и, целиком оправдывая свою фамилию, он подобрался сзади к Андрею и попытался вонзить свои жвала прямо тому в шею. И ведь знал, куда кусать – согласно технике безопасности, кевларовый шлем должен наглухо крепиться к бронежилету, прикрывая уязвимые места, но доктора часто отстегивают массивный воротник, чтобы не задохнуться. Вот и Андрей, находясь на первом этаже, тоже слегка пренебрег правилами, и спасла его только счастливая случайность.

В запале атаки Тараканов не рассчитал скорость рывка и промахнулся – зубы щелкнули всего в каких-то трех сантиметрах от кадыка, а второй попытки ему совершить не дали. Прокоп (Андрей работал именно с ним) среагировал молниеносно – одновременно с частичной потерей разума санитар приобрел звериную прыткость и свирепость – одним могучим ударом телескопической прорезиненной дубины он свалил Тараканова на пол и стал избивать его ногами с непередаваемым восторгом на небритом лице.