Остров. Тайна Софии - Виктория Хислоп Страница 44

Увидев вечером на пороге своего дома Антониса, Анна немало удивилась. Он постучал в дверь, надеясь, что девушки не будет, но она оказалась дома, и при виде его на ее лице зажглась белозубая улыбка, которой она одаривала каждого встречного.

– У меня к тебе письмо, – сообщил Антонис, не дожидаясь, пока Анна заговорит. – От Андреаса Вандулакиса.

Выговорить эти слова оказалось непросто, но Антонис ощутил извращенное удовольствие от того, что ему удалось произнести их, не выдав своих чувств. Глаза Анны округлились от нескрываемого восторга.

– Спасибо, – произнесла она, принимая от Антониса измятый конверт и тщательно избегая его взгляда. Судя по всему, она уже успела забыть пыл их объятий.

«Может, все это ничего не значило для нее?» – спросил себя Антонис. В то мгновение этот поцелуй казался ему началом серьезных отношений, но теперь он видел, что для девушки это было лишь мимолетным развлечением.

Анна переминалась с ноги на ногу, и молодой человек понял, что ей не терпится вскрыть конверт. Отступив на шаг, она попрощалась и захлопнула дверь. Антонису показалось, что ему отвесили пощечину.

Закрыв дверь, Анна присела за низкий столик и дрожащими руками вскрыла конверт. Ей хотелось насладиться моментом. Что она найдет внутри? Красноречивый поток чувств? Слова, которые взрываются на бумаге подобно фейерверкам? Сантименты, такие же трогательные, как зрелище звезды, падающей с неба в ясную ночь? Как и всякая восемнадцатилетняя девушка с одной только романтикой на уме, она не могла не испытать разочарования, прочтя следующее письмо:

«Дорогая Анна!

Я бы хотел встретиться с тобой снова. Приглашаем тебя с отцом на обед в следующее воскресенье. Мои родители с нетерпением ждут знакомства с вами.

С уважением,

Андреас Вандулакис».

И хотя смысл письма привел Анну в восторг – это был очередной шаг на пути к бегству из Плаки, – сухой тон послания ее покоробил. Девушка считала, что коль уж Андреас получил высшее образование, то должен превосходно владеть словом, но в его письме было столько же чувства, сколько в ужасных учебниках по древнегреческой грамматике, которая так донимала Анну в школьные годы.

Обед прошел весьма чинно – как и другие, последовавшие за первым. Согласно строгому этикету, который тщательно соблюдался в подобной ситуации как богатыми, так и бедными, Анну всегда сопровождал Гиоргис. В полдень слуга забирал отца и дочь на машине, принадлежащей Александросу Вандулакису. Автомобиль доставлял их в роскошный дом с колоннами, расположенный в Неаполи, а ровно в три тридцать отвозил обратно. Обеды проходили по одному и тому же сценарию: после приезда гостей провожали во внушительную гостиную, где все предметы мебели были накрыты изящными кружевами с вышивкой, а в огромном серванте стоял тонкий, почти прозрачный фарфор. Там Элефтерия Вандулакис предлагала посетителям консервированные фрукты и рюмку ликера, она же принимала у них пустую посуду. Затем отца с дочерью вели в мрачноватую столовую, со стен которой сердито взирали портреты суровых усатых предков, все как один выполненные маслом. Но даже за обеденным столом все происходило сугубо формально. Выходил Александрос и, перекрестившись, произносил: «Добро пожаловать», на что гости в один голос отвечали: «Мы очень рады встрече с вами». Через несколько посещений Анна уже заранее знала, как будет проходить очередная встреча.

Раз за разом они присаживались на краешек резных стульев с высокими спинками, которые стояли у темного, отполированного до блеска стола, и вежливо пробовали все блюда, которые подавались. Элефтерия, как могла, старалась, чтобы гости чувствовали себя свободнее: много лет назад она прошла через такие же испытания, когда предыдущее поколение семьи Вандулакис проверяло, соответствует ли она роли жены Александроса, и помнила невыносимую церемонность этих приемов так же отчетливо, как если бы все это происходило вчера. Впрочем, несмотря на все усилия женщины, беседа всякий раз была натянутой, и Гиоргис с Анной понимали, что их рассматривают словно под микроскопом. Впрочем, этого и следовало ожидать. Если то, что происходило, было именно ухаживанием – хотя никто пока не называл вещи своими именами, – необходимо было сначала выработать правила поведения для всех действующих лиц.

К седьмой встрече семья Вандулакис перебралась в большой дом обширного поместья в Элунде, где они проводили время с сентября по апрель. Нетерпение Анны все возрастало. После того танца на сельском празднике они с Андреасом ни разу не оставались наедине – впрочем, и ту встречу нельзя было назвать уединением.

– Ведь за нами во все глаза смотрела и смотрит вся деревня! – жаловалась Анна Фотини и ее матери. – Ну когда это закончится?

– Происходит то, что должно. Да и куда вам торопиться? – мудро заметила Савина. – Так будет лучше для обеих семей.

Анна, Мария и Фотини сидели в доме Ангелопулосов, где они якобы должны были выслушивать наставления Савины по шитью, но на самом деле просто обсасывали со всех сторон «ситуацию с Вандулакисом». Анна чувствовала себя козой, которую привели на сельский рынок и к которой прицениваются потенциальные покупатели. Однако она не собиралась упускать отличную возможность: ей уже исполнилось восемнадцать, школьные годы остались в прошлом, и теперь главной ее целью было выгодное замужество.

– Мне надо набраться терпения, – заявила она. – И потом, должен же кто-то заботиться об отце?

Естественно, вся забота о Гиоргисе лежала на плечах Марии, которая ради этого даже отложила на неопределенное время свою заветную мечту – стать учительницей. Однако девушка ничего не сказала, решив, что не стоит ссориться с Анной в такое судьбоносное для той время.

Лишь весной следующего года Александрос Вандулакис наконец понял, что, несмотря на разницу в материальном и социальном положении, решение Андреаса жениться на Анне не станет ошибкой. Как бы там ни было, девушка очень красива, достаточно умна и, похоже, искренне любит Андреаса. Поэтому после очередного обеда два отца перешли в гостиную, и Александрос Вандулакис заговорил без обиняков:

– Мы отлично осознаем все неравенство этого союза, но других препятствий я не вижу. Жена убедила меня, что с вашей дочерью Андреас будет счастлив, как ни с кем другим, поэтому если Анна готова выполнять обязанности жены и матери, то мы не станем возражать.

– Я не могу предложить вам большого приданого, – констатировал очевидное Гиоргис.

– И это мы тоже отлично понимаем, – был ответ Александроса. – Ее приданым будет обещание стать хорошей женой и по мере сил помогать нам вести хозяйство. Это непростая задача, и всем будет лучше, если мужчину поддержит достойная женщина. Через несколько лет я собираюсь уйти на покой, так что вся тяжесть дел ляжет на плечи Андреаса.

– Я уверен, она сделает все, что в ее силах, – спокойно произнес Гиоргис, хотя это спокойствие было показным. Масштаб власти и богатства, которыми обладала семья Вандулакисов, повергал его в смятение. Он чувствовался во всем: в массивной темной мебели, в роскошных коврах и гобеленах, в бесценных иконах, висящих на стенах… Гиоргис не раз говорил себе: «Какая разница, что я чувствую здесь? Главное, чтобы Анна смогла привыкнуть к такой роскоши!» И похоже, что в доме Вандулакисов его дочь чувствовала себя довольно непринужденно – в отличие от него самого. Анна непонятно как выучилась изящно пить из бокала, есть и вести светскую беседу так, словно была рождена в королевской семье – по крайней мере, так казалось Гиоргису. Но, разумеется, он знал, что дочь просто играет нужную роль.