Кто твой враг - Мордекай Рихлер Страница 44

— Нет, — сказала Боб, — а ты?

— Чарли, продолжай.

— Карп говорит, Норман считает, что жизнь его прошла впустую — это его слова: протестовал, негодовал, и добро б еще было ради чего. По его словам, нашу борьбу за Розенбергов запятнал тот факт, что мы закрывали глаза на несправедливости другой стороны, притом куда более страшные.

— Он что, троцкист?

— Откуда мне знать?

— Слушай, а какие все-таки у Нормана взгляды?

— Чарли?

— Не знаю. Теперь уже не знаю.

— Он вроде бы недавно ездил в Испанию? Я что хочу сказать, если он тратит доллары во франкистской Испании…

Ландис хищно улыбнулся.

— А что, позовем его сюда, — сказал он, — и пусть он расскажет, какие у него взгляды.

Однако его шутку не поняли.

— Что еще, Чарли?

Чарли ерзал на стуле — ему было не по себе.

— Расскажи, что ты рассказал Сонни, — попросил Грейвс.

— Это сугубо личное дело.

Винкельман объяснил.

— Я купил у Чарли сюжет — премилую комедию — и подрядил Нормана подправить там-сям диалог. А сегодня утром Чарли врывается ко мне и говорит, что не желает иметь к картине никакого отношения. И это, учтите, уже после того, как картина запущена в производство. Говорит, что вернет мне деньги, и пусть в титрах автором значится Норман — так он решил.

— Тут и еще кое-что замешано, — не слишком решительно возразил Чарли. — Есть и другая причина.

— Да ладно. — Винкельман хлопнул Чарли по плечу. — Будет тебе защищать Нормана. — И рассказал, как обстояло дело с «Все о Мэри». — Они старые друзья, — сказал он.

— Поэтому-то я и хочу снять свое имя с титров, — сказал Чарли.

— Вот что значит стойкость.

— Господин председатель, — начал Боб, язык у него заплетался. — По порядку ведения собрания…

Джереми стукнул рукой по столу.

— Дошло, — сказал он. — Я вычислил, почему Норман хотел скрыть от Чарли, что он работает над его сценарием. Он боялся, что Чарли никогда не согласился бы — не такой он человек — работать с осведомителем.

Чарли вскочил.

— Я никогда не говорил, что Норман — осведомитель, — возопил он.

— По порядку ведения, — орал Боб — он не отступался.

— Боб, ты что?

— Почему здесь нет Нормана, надо дать ему возможность себя защитить.

— Я никогда не говорил, что Норман — осведомитель.

— Чарли, но он же несколько не в себе, разве не так? — спросил Грейвс. — Откуда тебе знать — вдруг, когда у него случился очередной провал в памяти, он и… — Грейвс постучал по лбу, покрутил пальцем у виска. — Он, знаешь ли… Знаешь ли вроде… Спроси любого психиатра.

— А может, Боб и прав, — сказал Плотник. — Давайте позовем Нормана.

Винкельман взял Беллу за руку.

— Скажи им, почему мы не пригласили Нормана.

— Когда я сказала Норману, что Сонни пожертвовал в Голливуде всем ради принципов, он спросил — правда-правда, — и что же это за принципы?

— Ну-ну, — сказал Боб.

— А когда Белла возмутилась, — добавил Винкельман, — Норман сказал, что она очень глупая женщина.

— Возможно, все так, — сказал Боб. — И тем не менее как-то неладно у нас получается. Нельзя вести такие разговоры без Нормана.

— Боб прав, — сказал Чарли.

— Чего ради, — вопрошал Грейвс, — чтобы он опять дал волю рукам?

— Или раздобыл дополнительную информацию для ФБР, — сказал Джереми.

— Я не говорил, что Норман — осведомитель.

— Держи. — Винкельман протянул Бобу трубку. — Позвони ему.

Ландис колебался.

— Я уверен, он не придет, — сказал Грейвс. — Он не хочет иметь с нами ничего общего. Мы — всего-навсего посредственности. Так он сказал Карпу.

Чарли яростно заскреб в затылке.

— Послушай, — сказал Винкельман, — ты что думаешь, нам он не был дорог? Но он только что из штанов не выпрыгивал — так рвался помочь этому нацистскому гаденышу. Он…

— Так-то оно так, но…

— Дело ясное, на Бориса кто-то настучал. Это я, что ли?

— Нет, но…

— А может быть, это я осведомитель, — сказал Грейвс.

— Нет, но…

— Чарли живет в его квартире. Полки там забиты книгами таких типчиков, как Троцкий и Кестлер [112]. И знаешь, что Чарли нашел у него в столе? Три старых номера «Интеллидженс дайджест». А этот фашистский журнальчик иначе, как по подписке, не получить.

— Вообще-то откуда известно, — спросил Ландис, — что на Бориса настучали? Как знать, вдруг этим паспортным хмырям просто взбрело на ум взяться за него…

— Ну да, — Чарли воспрянул духом, — то-то и оно.

Грейвс дружески облапил Чарли.

— Знаю, приятель, тебе это не по вкусу. Для тебя — это потрясение. Что ж мы, не понимаем. Я работал с одним парнем пятнадцать лет кряду…

И Грейвс поведал ему про партнера, который дал показания против него.

— Мне что-то нехорошо, — сказал Чарли.

— Шел бы ты домой, приятель. Что ж мы, не понимаем?

Чарли встал — его пошатывало.

Понурившись, он побрел к дверям и уже на выходе услышал, как Джереми сказал:

— Почему это мы мало привлекаем такого парня, как Чарли?

— Если у меня завтра все сложится, как надо, — сказал Плотник, — я смогу ему кое-что подкинуть.

Надо вернуться, подумал Чарли, объяснить им. Объяснить — что? Что Норман наставил ему рога? Сделаться посмешищем ради Нормана — вот еще.

— Ну и как мы поступим с Норманом? — спросил Грейвс.

Но с уходом Чарли они несколько поунялись. Все, кроме Грейвса, устыдились.

В этот час они — такова сила иллюзии — перенеслись в Голливуд. В этот час они снова почувствовали себя влиятельными кинодеятелями, рисковыми игроками с полномочиями и кабинетами. Но потом Винкельман выглянул в окно — а за окном нет съемочной площадки, Плотник оперся о стол — а на столе нет бесчисленных кнопок, на звонки которых мчались бы со всех ног угодливые помощники, Джереми прошел мимо окна — а за окном нет плавательного бассейна, Ландис положил руку на телефон, а на звонок не слетелись — развеять его скуку — начинающие актрисульки. Иллюзия рассеялась.